Тринити

Реша был воспринят как астронавт, случайно возвратившийся из пожизненного космического путешествия. Бурные аплодисменты. Татьяну встретили, будто она поставила на пол не свой именитый портфель, а полмешка покоренных за лето мужских сердец. Бурные, продолжительные аплодисменты. На Фельдмана закричали, как на замректора по административно-хозяйственной части. Бурные аплодисменты, переходящие в овации. Появление Мата проаплодировали незаслуженно громко по инерции. Бурные, продолжительные аплодисменты, переходящие в овации. Все встают.

Лиц, менее известных потоку, приветствовали более чем скромно. На Усова обрушились, как на двухметрового гиганта, хотя он не вырос за лето ни на дюйм. Его габитус был устойчив и неизменяем, словно от злоупотребления амброзией. Непродолжительные аплодисменты. На Наташечкину Алешу набросились, будто та обвенчалась без свидетелей и зажилила свадебную бутылку шампанского. Аплодисменты.

Весть о переводе Кравца быстро диффундировала по группе. К моменту появления Марины о потере уже знали все. Поэтому она была встречена безмолвно, как вдова.

Но свято место, как говорится, пусто не бывает - новенького встретили тоже без единого возгласа. Несмотря на тишину, образовавшуюся на потоке, он бесцеремонно обогнул преподавательский стол и направился прямиком на галерку. Одет он был в джинсы и легкий свитер.

Татьяна обомлела, когда новичок стал приближаться к ней. Выкатив глаза, как от кислородного голодания, она молниеносно прикинула, что новенький подходит ей по росту, и сжалась насколько можно. Потом сгруппировалась и неуловимым движением подалась влево, чтобы освободить место, - вдруг новичку придет в голову сесть с нею рядом? Он скажет: подвинься, пожалуйста, а она не успеет. Она подалась влево настолько резко и неожиданно, что Фельдман, сидевший с краю, едва не упал со скамьи, зависнув на одной своей правой пухлой щечке. Так мыслила Татьяна. Но, пока она мыслила, неофитовы туфли бесшнурочной системы протопали мимо. Татьяна проводила их тревожным взглядом и опять незаметным движением, которое с ее массой произвел бы далеко не каждый, водворила себя на место. Душу ее поразила свежая надежда. Новичок вошел в сердце Татьяны, наступая на головы ее прежним избранникам, создававшим в органе и без того невообразимую толчею. Но стоило новичку втиснуться, как там, в клокочущей темноте, сразу стало свободно и, главное, легко. Татьяну охватывала лишь незначительная тревога. Она почти не волновалась за судьбу очередного предприятия. Маленькое сиюминутное замешательство только подбавляло специй в ситуацию. В ее голове апробировались варианты, как безотказнее провести любовную диверсию в отношении новичка - врасплох или методично подтачивая основы.

Новенький сел рядом с Матом. В несложное движение головы Мат вложил смысл поклона и, протянув новичку ближнюю связку своих сарделек, представился:

- Мат.

- Бондарь, - ответил новичок.

- Очень приятно, мля, в смысле... тут вот это мы... - указал он другой связкой на Мукина и Фельдмана. Сделав все возможное, Мат, с трудом разговаривавший с незнакомыми людьми, отсел в сторону, навсегда перепоручив новенького своим друзьям.

- Вот твой староста, - Мукин в конце лекции указал Бондарю на Рудика. А вон твоя будущая невеста, - кивнул Мукин головой в сторону Татьяны.

- Это почему? - удивился Бондарь.

- Ты ей по росту подходишь, - пояснил Мукин. - Она тебя несколько раз отмерит, а потом чик - и отрежет.

В перерыве Татьяна отозвала Мукина к окну, уселась на подоконник, и глядя на желтые листья во дворе, спросила:

- Получается, что у нас - новенький?

- Конечно, конечно! - бодро потряс ее за плечи Борис.

- Как это понимать?

- А вот так! Зачислен в нашу группу по переводу. Так что дерзай. Фамилия - Бондарь, а как зовут, можешь узнать и сама.

- Да ты что?! - обрадовалась Татьяна.

- И не сиди на мраморном подоконнике, - посоветовал ей Мукин, кормилицу простудишь.

Татьяна замахнулась, чтобы размазать Мукина по панели, но тот грамотно увернулся.

Быстро забыв про намек, Татьяна чуть было не потерла рукой об руку. Сегодня карта и впрямь шла к ней. Шансы возрастали. Татьяна разнесла новость по группе и до конца занятий исподтишка рассматривала сидевшего рядом с Мукиным новичка.

Тянучку на занятия завершил Мурат. Он принял товарный вид только к концу третьей пары, но войти в аудиторию так и не решился. Подремывая под дверью, он слушал, как Юлий Моисеевич Зингерман, словно находясь вне игры, насаждал свою точку зрения на вращение вокруг трех осей никому не нужного твердого тела. Слушатели вместо гранита науки грызли концы авторучек.

После занятий Татьяну подослали к новенькому, чтобы пригласить его в пойму на открытие сезона. Планировалось устроить легкий пикничок с печеной картошкой и вином из плодово-ягодных выжимок.

- Ты, Мурат, мог бы и не приходить вовсе. Все равно тебе топать назад за канистрой, - сказал Рудик горцу, продолжавшему дремать под дверью. - Надо же и домашнее как-то допить, а то скиснет.

- Уже допылы, - развел руками Мурат.