Тринити

Дорога на речку была знакома от каждого вывороченного булыжника до любой собаки на перекрестках. Пойма, заждавшись своих всегдашних посетителей, метала под ноги букет за букетом. Уселись вокруг костра и заговорили все сразу. Каждый слушал соседа только с тем, чтобы поймать паузу и тут же вступить со своей партией. Собранный за лето фактический материал сегодня просто сбрасывался в общую кучу, а детально он будет разобран на всевозможных собраниях, заседаниях, во время бессонницы и на лекциях. Исключая, конечно, зингермановские по термеху и золотниковские по политэкономии, болтать на которых было делом не очень прибыльным. А пока можно гнать и вширь, и вкось, и вдоль, и поперек, рассказывая все подряд.

Татьяна в красках докладывала, как убила пять своих каникулярных декад. Выяснилось, что в Кирове Калужской области за год ее отсутствия по ней так соскучились, что от желающих подискутировать не было отбоя ни днем ни ночью. В каждую очередную редакцию своей поэзы она вносила коррективы и в конце концов полностью потеряла основу. Ее никто не уличал. Если докапываться до истины, что тогда получится? Не студенческая группа, а спецслужба какая-то. По исповеди Татьяны выходило, что основная ее жизнь идет где-то там, на родине, где ее признает весь мужской пол напролет, а здесь все любовное происходит как бы в шутку, от нечего делать. И нет никакой особенной беды в том, что с Рудиком и Мучкиным пока что ничего не вышло. Зато теперь есть новая надежда.

Клинцов работал на два фронта. Он отсекал Татьяну от новичка, втираясь к нему в адепты, и параллельно пытался не выпустить из поля зрения оставшуюся без присмотра Кравца Марину.

- Хватит переживать! - тараторил он чуть ли не в ухо Марине. - Свет, что ли, клином сошелся на этом Кравце? Если он на самом деле любит тебя, значит, в ближайшее время организует почтовый диалог. Но если за месяц ничего не напишет, считай, пропал. А что касается дела, то завязывать лучше сразу, порезче. Легче будет. - Как таран, входил он в роль главного утешителя Марины.

- Ты ведь уехал из Сосновки вместе с ним. Он тебе ничего не передавал для меня? - наивно полагалась на Клинцова Марина.

- Нет, - соврал Клинцов, которому Кравец впопыхах поручил передать Марине перстенек и адрес убытия. - Если бы хоть что-то, я бы сразу...

- А я, дура, надеялась, - теряла веру Марина.

- В наше время вообще глупо на кого-то надеяться. - Клинцов всегда остро чувствовал ситуацию и вовремя запускал в оборот самый въедливый раздел своего лексикона. В сущности, он был демагогом, но при разговоре с ним трудно было уловить переходную точку, за которой его силлогизмы утрачивали логику. Обыкновенно первую половину беседы он вел обстоятельно, а когда собеседник терял бдительность и начинал верить на слово, Клинцов загибал, куда хотел. Удавалось это, конечно, не всегда, но, ведя разговор с Мариной, на успех словесных махинаций рассчитывать было можно.

Ветер совал в руки студентам то березовый лист, то кленовый. Жухлая трава с удовольствием льнула к костру. Солнце по дуге скатывалось на загородную свалку.

- А мне нравится, что мы вот так сидим, спорим, - сказал Артамонов, задумчиво глядя на огонь.

- Кто у нас писарь? - всполошился Усов. - Нужно завести синодик и записывать всех, кто уходит. Учредим День грусти. Будем оплакивать. Петрунева - без вести пропавшего, Кравца - жертву вмешательства общественности, и так далее.

К вечеру по дороге назад Пунктус и Нинкин запели: "Как трудно в осень одиноким, но мы - вдвоем, но мы - вдвоем!" И даже шепелявили, как Лещенко.

Компания не успела разойтись по комнатам, как в 535-ю ворвалась Татьяна.

- Дикая новость, мальчики! - глотая куски воздуха, заговорила она. Женское общежитие упразднили! Теперь жилищные условия станут смешанными и будут разделяться только по факультетам! Теперь все будут жить, где хотят! Мне выдали ордер в двести тридцать вторую комнату! Почти к вам! Этажом ниже! Насколько я помню, это в левом крыле!

- Эмансипация продолжается, - сказал Рудик.

- Происки Запада, - вяло заметил Гриншпон.

- Таким радикальным макаром можно раскрепоститься до уровня племенной нравственности, - очень длинно сказал Реша.

- Прямо там! - Татьяна привстала со стула. - Где сядете, там и слезете! Мы вам с Алешиной просто так не дадимся!

- Ценность моего пропуска в женскую общагу девальвировала, - сказал сам себе Рудик. - Теперь туда могут таскаться все, кому не лень.

- Да, теперь женщины общие, - сказал Реша.

- Но Татьяна, я думаю, по-прежнему останется частной. Правда, Таня? сказал Артамонов и получил подзатыльник. - Я сообщу об этом в "Гринпис"! только и оставалось ему сказать.

- Тэпэр Нинэл лубой врэма приводыт госты, - промямлил Мурат. - Нэ нада каждый дэн Алыса Ывановна пыва покупат.