Триптих откровения

…Так мы нежили друг друга, находясь рядом. Именно тогда я задумался над тем, как всё-таки щедро природа одарила человека: она наделила его любовной страстью. Животные, в отличие от нас, бывают тоже обуреваемы страстью, но только, когда охвачены инстинктом размножения. А страсть человека повседневна, или почти повседневна. Даже беременные женщины, нося в себе плод (казалось бы, выполняя прямое своё назначение), обладают потребностью в сексе. Отчего так? — думалось мне. — Да оттого, и это очевидно, что это щедрый Божий дар, отпущенный нам в радость, делая нас счастливыми. Вот и сейчас мы с Линой, нежно лаская друг друга, воспламеняемся, доходя до «святого» экстаза. После которого наступает благодатная нирвана, а потом и возрождение духа, освежая чувства. Какое счастье быть «страстно любимым»!

* * *

Вскоре, после того, как была пробурена скважина, я перевёлся в другое подразделение объединения, а потом и вовсе уехал на юг в другую экспедицию. Игорь Юльевич на годы выпал из моего внимания.

Встретились мы с ним, когда я уже вернулся с экспедиции, на моём юбилейном дне рождения. Время было трудное, поэтому юбилей я справлял в домашних условиях. Игорь появился неожиданно с нашим соседом Вячеславом Анасьевым, с которым он работал в одной партии. Узнав о моём дне рождения и о том, что Вячеслав наш друг, Игорь изъявил желание повидаться со мной. Я тоже был рад увидеть его. Поначалу Игорь смущался, потому что среди приглашённых, кроме Анасьева, у него не оказалось знакомых, но вскоре праздничный стол и дружелюбное отношение сделали своё дело, Игорь осмелел, и, выбрав момент, произнёс очень уместный тост. «Я хочу прочесть стихи для женщины, — сказал он, — благодаря которой появился на свет виновник сегодняшнего торжества, они написаны были в горах, где я тогда работал, и называются «В Джунгарии»:

Всем существом своим хочу тепла,

В горах оно давно струится щедро,

Здесь пьёт его пахучая эфедра

И сохраняет древняя скала.

Но мне б сейчас домашнего тепла…

И убеждён я — с сединой уже мужчина, -

Что нет теплей родимого угла,

Где всё простят нам мамины морщины.

— Душевное тепло всегда связано с домом, где живёшь, и, конечно же, с самым дорогим человеком — мамой. Предлагаю тост за женщину, которая подарила миру нашего юбиляра».

Моя матушка, обычно избегавшая весёлых застолий, сначала смутилась, но от добрых слов заметно просияла. А потом незаметно удалилась к внуку в соседнюю комнату.

Близкая подруга жены Алия очень любила стихи, и тотчас обратила внимание на автора стихотворного тоста. Вполне естественно стало и то, что в какой-то момент Игорь Юльевич, находясь рядом с Алиёй, читал именно ей с проникновением свои уже любовные строки:

Ты в глаза мне смотреть не стыдись,

Я был сам с тобой страшно уступчивый.

Обоюдная пылкая влюбчивость

Разве может не скрашивать жизнь?

Нет, не может не скрашивать жизнь!

Ты явилась нежданно, как миг,

И склонилась податливо-нежная…

Отзвук милого, юного, прежнего,

Я к коленям твоим приник.

Я счастливый к коленям приник!

— Уже «счастливый» и уже «к коленям приник»? Ох, Игорь Юльевич, и быстрый же вы в вопросах любви скакун, — уколола его Алия.

— Аличка, грешен, грешен… читаю стихи, адресованные другой. Но, клянусь, посвящённые тебе, будут лучше!

…Близкие люди сидели до утра. Наступил момент откровенного раздумья. Игорю Юльевичу представилась ещё одна возможность проявить себя.

«Слишком много есть в каждом из нас

Неизвестных играющих сил», — задумчиво произнёс он. — Это слова Александра Блока, — и далее, ещё более интригуя, добавил: — В этой связи и у меня есть кое-что, если позволите, я прочту?

— Давай, давай, — откликнулась Алия, и её поддержали другие.

Я от ста наук стоглавым стал,

Я от ста идей — столик и стар,

Я надломлен, я истерзан, я измят,

А внутри меня вскипает жгучий яд.

Расплывается в глазах степной ковёр,

Распыляется в лучах седой ковыль,

Я не вижу родников — степных зеркал,

И не знаю, куда конь мой ускакал.

Я хожу в глухой степи совсем один

И не слышу чутких вздохов камыша,

И не вижу я безоблачную синь,

И не знаю, нынче степь как хороша.

Только мнится мне, что светлый небосклон

Потемнел от вороных ворон,

И карлачет оголтело вороньё

Своё чёрное искусное враньё.

Я не в силах слушать песни твои, степь,

Не играй на тонких струнах ковыля…

Почему так — ты мне, степь-земля, ответь, -

Я один и не пойму себя?..

— Ну, прямо, какие-то пророческие стихи. Игорь Юльевич, вы пророк? Не пугайте нас, — отреагировала Алия. Все присмирели. А потом засобирались, и стали потихоньку расходиться.

Из записей Игоря Юльевича