Триумф графа Соколова

— Ты бы, дурья башка, сразу все и рассказал сыскарям!

— Как расскажешь, когда с поста ушел, дома водку пил, с бабой в постный день лежал, а тут шантрапа под носом действовала. Это меня со службы вмиг высвистели бы — без выходного пособия.

— Давно служишь в полиции?

— Без малого десять лет… — Евкарпий горестно взмахнул рукой. — На Пасху как раз в первый разряд переводят. Отсутствовал всего ничего, а вышел — карамболь с краковяком. И делать ничего другого не умею, а тут квартирного довольствия годового — сорок рублей, дрова казенные и четыреста двадцать рубликов-с жалованья. — Вздохнул. — Остальное я сам зарабатываю. — Повернулся к жене: — Матвеевна, собери мне чего для тюрьмы.

Соколов надел шубу, строго произнес:

— Я тебя, Евкарпий, в тюрьму брать не буду. Понадобишься — пришлю за тобой.

Жена Евкарпия схватила руку Соколова и осыпала поцелуями:

— Спасибочки, что в тюрьму не взяли! Карпуша только насчет бабьей плоти невоздержанный, а так он хороший, исправится…

Сыщик отвесил подзатыльник Евкарпию и направился к двери. Тот, счастливый исходом дела, вдруг воскликнул:

— Ваше превосходительство, тут у меня кое-что… Обнаружил после этих господ, на ступеньках в подъезде лежало. — Евкарпий полез в кладовку, где хранилась разная хозяйственная утварь — метлы, щетка, какие-то тряпки.

Повозившись, он вытащил стеклянную, плотно закупоренную банку, вытащил оттуда полотенце и завернутую в него губку, протянул все это Соколову:

— Воняет гадостью! А я все забывал дать своей бабе, чтоб простирала. Руки вытирать самый раз.

Соколов втянул воздух и понял: губка и полотенце смочены эфиром, который употребляется для наркоза.

— Молодец, Евкарпий! Положи обратно в банку, закупорь, я с собой возьму.

Сыщик пожал руки хозяевам и удалился.

Любовные связи

Для начала Соколов отправился домой.

Он не стал снимать шинель. Сказал Лушке, открывшей дверь:

— Дай простыню да урну из чулана достань.

Лушка, девица нежная, со страхом и отвращением подала урну.

Сыщик завернул в простыню урну с прахом прокурора Александрова, туда же положил банку с полотенцем и губкой.

Через минуту-другую, держа под мышкой страшный сверток, сыщик вновь покатил на Тверской бульвар в охранное отделение.

Соколов поднялся в кабинет Мартынова.

Сыщика ждал сюрприз. В кабинете кроме начальника охранки и его любимца, верткого, быстрого в движениях и мыслях поручика Алябьева, сидел в кресле Сахаров. Товарищ министра поднялся с кресла, шагнул навстречу:

— Здравствуй, Аполлинарий Николаевич!

— Какими судьбами, Евгений Вячеславович?

Сахаров тяжело вздохнул, развел руками:

— Нелегкими судьбами! Потом расскажу… По разным служебным делам заглянул в первопрестольную и в свободную минуту заспешил сюда.

— Обсуждаем пропажу прокурора, — объяснил Мартынов. — Очень загадочное дело. — С интересом взглянул на сверток. — Что это у вас, полковник?

— Подарок для нежно обожаемого подполковника Мартынова, — таинственно отвечал Соколов. Он поставил урну на стол и опустился в кресло.

— Поручик, — Мартынов кивнул на Алябьева, — только что вернулся из судебной палаты, допрашивал сослуживцев прокурора.

Алябьев лихо подкрутил ус, решительно посмотрел на Соколова:

— Именно по месту службы следует искать причину исчезновения прокурора.

Соколов, напуская на себя самый серьезный вид, спросил:

— И велики, поручик, ваши успехи?

— Удалось узнать нечто важное. У прокурора был страстный роман с юной супругой письмоводителя. Письмоводитель несколько раз избивал супругу, а при свидетелях грозился: «Я не прощу этого прокурору Александрову!»

— И что же?

— Арестовал подлеца. Уверен, что это он подстерег и убил прокурора.

Соколов расхохотался:

— И что, уже признался в злодеянии? Указал, где труп лежит?

Поручик скрипнул в досаде зубами, а Мартынов пришел на выручку своему любимцу:

— Граф, ваша ирония совершенно неуместна! Вы еще палец о палец не ударили, чтобы…

Соколов состроил серьезную мину:

— Конечно, не ударял! Надо не пальцами ударять, а мозгами работать. Для сыщика это самый нужный орган. В какой тюрьме несчастная жертва полицейского произвола?

— В губернской, в Малых Каменщиках.

— Вызови дежурного офицера.

— Зачем?

— Прикажи, чтобы отпустили задержанного.

— А вам известен убийца?

— Мне известно, что убийство совершил не тот, кого ты посадил за решетку. Ну, смелей!

Мартынов с неудовольствием взглянул на Сахарова. Товарищ министра согласно кивнул головой.

— Надо отпускать, если этого требует сам Аполлинарий Николаевич!

Мартынов нажал на кнопку. Вбежал офицер. Начальник охранки распорядился:

— Оформите документы на освобождение Василевского.

Соколов продолжал:

— Александр Павлович, зато совершил ты серьезную ошибку — отпустил Семена Кашицу?

Одноногий, с кладбища

Мартынов вскочил из-за стола, невольно подражая манере Соколова, побегал по кабинету и вдруг нервным, срывающимся голосом крикнул:

— Да, да, пусть это было моей оплошкой — я напрасно приказал этого типа выпустить из камеры. Но теперь его нигде не могут найти. Семен Кашица предъявил, как выяснилось, фальшивый паспорт.