Триумфатор

– Привязать можно только желание, – пояснила она. – Хотеть тебя будет. Черно. Беспощадно. Даже жестокость может проявить. Но не более. Сердце в нем закроется и замрет. Одна похоть останется. Будет хотеть уйти, но не сможет. Прямо у двери повернет назад, и не раз. Ты это увидишь. Испытаешь ли радость? Только от власти над тем, кто своими выходками унижает тебя. – Старуха подтвердила свои слова кивком. – Вот и все колдовство. А ты хотела по-настоящему?

Папея кивнула.

– Не бывает, – отрезала колдунья. – Настоящую любовь дают с небес. А похоть, страсть – из-под земли, мертвые боги. Мертвечиной ты сейчас своего мужа повязала. Мертвечиной. – Ведьма зашлась кашляющим смехом. – Потому и последствия бывают. Как без них? За все заплатить придется.

Папея-то думала, что уже заплатила деньгами. А тут, оказывается, за одно это обращение – неприятностями в жизни.

– Пьющим, бьющим или гулящим будет, – сообщила старуха. – Всегда будет хотеть отвязаться от тебя, потому что человечья душа узды не терпит. Неволю не любит. Либо вином горе станет заливать. Либо тебя так сильно ненавидеть, что и руку поднять может, не посмотрит на патрицианский род. Либо к другим побежит, но все равно вернется.

Авл вышел гулящим. Пить особо не мог на его-то должностях. Минутами хотел убить Папею за ее издевки и подковырки, аж в глазах темно, пару раз хватался за меч, еще пару саданул в скулу – потом стыдился себя, разве можно? Постельные схватки стали не просто горячи – жестоки, он точно мстил ей, и сам не понимал, за что. Как видел жену, начинал трястись от непонятного гнева. Но всеми силами сдерживался. Не из благородства. Если бы! Просто бить Папею не с руки – он опирается на ее семью, как на ступеньки к высоким назначениям. А вот погулять – кто же не гуляет?

Так они прожили двадцать лет. Подняли детей. Он вечно пропадал на службе. Да и не хотел домой. Как входил, словно что-то душило. Раздражало все, а что именно, и сказать не мог. Лишь бы поскорей уйти, а лучше уехать. Как можно дальше – проветрить голову.

С головой творилось неладное. Старуха не объяснила Папее главного: любовный приворот – порча. Боги сделали человека таким, как есть, а колдовством его сломали. В прямом смысле, как дети игрушку. Красота, жизненная и мужская силы, способности думать – все сломано. Авл рано поседел, говорили: от напряжения. Огрузнел, страдал одышкой, желать желал, а вот мочь… не всегда и все реже. Стал забывать разговоры, из памяти пропадали нужные слова – стареет. Если раньше принимал решения быстро, то теперь – думал неделями. Так и пропустил заговор в Сенате.

Разум, у него отнимали разум! Не быстро, по капле. Но чем дальше от дома, тем светлее становилась голова, яснее и свободнее мысли. Словно возвращал себе свое. Под родным же кровом – вечное марево перед глазами. Чему смеется, о чем плачет, и сам не ведает. Дурачок. Восковая кукла в сильных безжалостных пальцах.

Папея никогда не забывала о ритуале с булавкой и кровью. Сейчас фигурка, вся истыканная, лежала у нее на дне ларя, завернутая в алую тонкую шерсть его старого консульского плаща.

– Ночью подложи ему под кровать, – наставляла когда-то ведьма. – Потом можешь забрать к себе. Как появится новая любовница, повтори.

Папея последовала совету и не раскаивалась. Она поднялась на самые высокие ступеньки. Падение вместе с мужем было для нее болезненным. Теперь она готова была сражаться за свою фамилию, распустив когти, как хищная орлица, грозно клекотать и теснить нападающих грудью. Но сначала следовало разобраться, где враг?

Собственный муж? Да она ему, прямо у восковой статуэтки голову отрежет, не то что… Впрочем, «то что», давно расплавлено и сожжено.

⁂

Авгуры оказались еще невнятнее, чем гадатели по печени. Вручив договоренную плату, Папея ожидала, что и ее пригласят посмотреть, какую фигуру в небе вычертят птицы. Однако женщину подвели к главе коллегии жрецов, и он изрек:

– Мы давно сделали предсказание. Как только проконсул отправился в Болотные Земли.

– Сделайте новое, – попыталась настоять Папея.

– Нельзя, – жрец покачал головой. – След уже простыл. Мы выпускаем птиц в спину уезжающему.

– И что увидели? – не унялась женщина. – Пусть новое предсказание относится ко мне и моим детям.

Авгур снова покачал головой.

– Все, что касается тебя, было уже видно. И ясно.

– Так что? – едва не закричала она.

– Орел летел на север. Летел вслед за его легионами. Потом вернулся с горящей веточкой в клюве. Как по-твоему, что это значит?

Папея прижала пальцы к щекам: неужели сожгут город?

– А я? – через минуту потребовала она. – Что обо мне?

– Он закогтил птицу, но уронил ее, когда мы попытались отогнать его от башни. Мы думали, это голубка, но рассмотрели на земле хищную пустельгу. Он сломал ей шею. Тебе понятно?

Папее было неприятно, что ее посчитали пустельгой.

– Мы поймали орла, посадили его в клетку, так вот три дня подряд к нему прилетала горлица. Приносила воду и поила из клюва в клюв. Потом пропала. Может, кто-то камнем подбил. Орел затосковал, перестал есть и вскоре умер. Понятно?