Трижды пестрый кот мяукнул

У меня зашевелились волосы, потому что я узнала этого пестрого кота: этот Томас Мор – тот самый кот, которого я видела в спальне покойного мистера Сэмбриджа.

Я уверена в этом.

– Томас Мор любит странствовать, – сказала Лилиан Тренч, как будто нам требовались какие-то объяснения.

Кот проигнорировал ее и с видом обожания направился к Хилари Инчболду. Замяукал и потерся о его ноги. Казалось, его мурлыканье наполнило всю комнату.

Хилари наклонился и взял кота на колени. Они начали тереться друг о друга с таким видом, что если бы это были мужчина и женщина, эту сцену вырезали бы из фильма.

Но надо отдать ему должное: Хилари знал, как правильно держать животное – одной рукой снизу под грудную кость, а второй за задние ноги. В отличие от невежественных людей, которые обращаются со своими питомцами так, будто они – мешок с рисом, перегружаемый с корабля в порт.

Этот человек знает, как обращаться с котами.

Томас Мор ткнулся головой в подбородок Хилари. Очевидно, что их симпатия была взаимна.

Мне следовало бы понять кое-что уже тогда, но нет. Смысл этой довольно странной сцены – Хилари Инчболд, Лилиан Тренч и Томас Мор – стал ясен мне только тогда, когда было уже слишком поздно.

Может быть, странность всего происходящего, этого места, этого чаепития у Безумного Шляпника сбила меня с толку. Я была дезориентирована, как говорит Альф Мюллет: потеряна в сумеречном мире, в реальности которого не уверена.

Я сделала глубокий вдох и заставила себя собраться с мыслями.

Что связывает эту странную женщину и Хилари Инчболда? Что у них может быть общего, у этих двух загадочных людей? У предполагаемой ведьмы и у бледной тени в зеркале?

– Вы хорошо знали мистера Сэмбриджа? – спросила я.

Это был выстрел наугад, рассчитанный на то, чтобы расшевелить беседу; иначе мы бы так и сидели, разговаривая о погоде, чае и котах.

Лилиан Тренч сначала взглянула на Хилари Инчболда, потом на меня. Потом поставила чашку.

– Убирайся, – сказала она.

– Прошу прощения? – переспросила я.

– Убирайся.

Признаюсь, я была изумлена. За всю мою жизнь только мои сестрицы выгоняли меня из комнаты. Как неловко и неприятно.

Я взглянула на Хилари в надежде, что он вмешается, но сразу поняла, что мои надежды напрасны.

Хилари Инчболд рыдал, содрогаясь и прижимаясь лицом к пестрой шерсти Томаса Мора.

Я сделала шаг ближе, желая обнять его, похлопать по спине и утешить, а может быть, поинтересоваться, в чем дело.

– Убирайся! – завопила Лилиан Тренч, сверкая глазами. Казалось, ее пронзительный голос доносится из адских глубин, и в этот момент я поверила, что она и правда ведьма.

И я сделала то, что сделал бы любой здравомыслящий человек в моих обстоятельствах.

Я убралась.

13

Я осторожно пересекла обледеневший двор и, шепнув «Глэдис» пару ободряющих слов, высвободила ее из плена изгороди.

Были ли задеты мои чувства? Разумеется, и ваши тоже были бы задеты на моем месте.

Больше всего меня огорчало то, что Лилиан Тренч видела меня насквозь. Она ни на секунду не поверила, что я действительно упала с «Глэдис» и поранилась. Она с самого начала знала – или подозревала, – что мой несчастный случай – притворство. Я уверена. Во времена, когда всех жителей Англии с пятилетнего возраста учат основам первой медицинской помощи, она не предложила мне даже лейкопластырь.

Почему же, в таком случае, она впустила меня в дом? Что ей было нужно? Информация? Если причина в этом, она выбрала странный способ получить ее.

А потом мне в голову пришла ужасная мысль: «Что, если она отравила чай?»

Как правило, ягоды падуба действуют на организм человека, как чернослив, только сильнее, но они могут быть смертельны для детей, если съесть их слишком много. Содержащийся в них отравляющий элемент теобромин также встречается в какао, и Даффи говорит, именно поэтому детям на ночь часто дают шоколад.

Много поводов для размышления, но сейчас не время.

Вряд ли Лилиан Тренч, если она хоть сколько-нибудь компетентная ведьма, угостила меня чаем из падуба. Нет, она бы воспользовалась чем-то более изысканным.

В ближайшее время мне нужно следить за своим пульсом, зрением, вкусом и слухом – в общем, за всеми органами чувств. При малейшем притуплении любого чувства я сразу же звоню: 1) доктору Дарби, 2) инспектору Хьюитту, а потом бегу в лабораторию готовить противоядие.

Когда дело касается отравления, четкое планирование имеет особую важность.

– Правда, «Глэдис»? – спросила я, ласково похлопав ее по рулю, чтобы подбодрить после того, как она столько времени пролежала на холодной изгороди.

Впереди находится Пауперс-Уэлл, и мне придется принять решение.

Мне не очень хотелось ехать вниз по ледяному склону с дующим в спину северным ветром, и, откровенно говоря, мне не очень хотелось домой.

Справа, и не особенно далеко, находится деревушка Ист-Финчинг, где в «Гусе и подвязке» работает разговорчивая девушка Рози, которая может рассказать мне что-нибудь интересное об «угрюмом» мистере Сэмбридже.

И мы с «Глэдис» повернули на север.