Трижды пестрый кот мяукнул

Надо признать, что у меня на уме было кое-что еще. Рано или поздно мою работу увидит инспектор Хьюитт. Она станет уликой. Я хочу, чтобы он похвалил мои таланты фотографа.

Наверное, это глупо, но иногда остается только цепляться за глупости.

– Итак, – подытожила я, – посмотрим, что у нас получилось.

Я вынесла лоток из темной комнаты в лабораторию. Мы склонились над ним голова к голове.

– Видите, – повторил Джеймс, – я же говорил, это просто нож.

– Да, – согласилась я. – Нож. Нож с инициалами, выгравированными на ручке. – Я указала на них и громко произнесла: – О. И.

Оливер Инчболд.

19

Я медленно подняла глаза от погруженной в жидкость фотографии и встретилась взглядом с Джеймсом Марлоу.

Необходимости что-то говорить не было.

Каждый из нас понимал, что обман раскрыт.

– Вы меня разочаровываете, Джеймс, – сказала я. – Вы что, забыли первый закон бойскаута? Слову скаута можно доверять. Мистер Уоллес тоже будет крайне вами разочарован.

Я, конечно, перегнула палку, но это сработало. Я узнала правила бойскаутов, подслушивая на заседаниях в приходском зале Святого Танкреда, и никогда не думала, что они мне так пригодятся.

Его глаза наполнились слезами. Вмиг он снова превратился к мальчика, дающего обещания и нарушающего их.

– Я не хотел… – пробормотал он. – Просто…

Я вытянула руку, но не в жесте сочувствия.

– Дайте его сюда, – сказала я.

Бросив на меня взгляд исподлобья, Джеймс торопливо сунул руку в карман и положил предмет в мою ладонь.

Это оказалась стамеска, которую он мне уже показывал в вестибюле.

Я укоризненно взглянула на него и произнесла:

– Прекратите, Джеймс. Вы совершенно точно знаете, что я имею в виду.

Не в состоянии смотреть мне в глаза, он сунул руку в другой карман и достал то, что я хотела.

Я медленно прошлась по комнате, открыв два лезвия, ярко блеснувшие в луче солнца, упавшем в окно.

Именно это оружие убило мужчину на Стип-Холме? Теперь нет смысла переживать по поводу отпечатков пальцев. Если это и правда орудие убийства, Джеймс уже давно оставил на нем множество своих следов.

Я достала увеличительную линзу из ящика стола и внимательно рассмотрела нож.

– Фью! – присвистнула я. – «Картье», Лондон. У вас отличный вкус, Джеймс.

Я с первого взгляда определила, что чехол сделан из четырнадцатикаратного золота. На нем были красиво выгравированы инициалы владельца. Я поднесла нож к лицу и понюхала, потом постучала им по ладони. Мне на руку упали несколько темных крошек. Я еще раз принюхалась.

– Трубочный табак, – заключила я. – И если я правильно помню, вы не курите, так, Джеймс?

Джеймс кивнул.

– Позвольте предположить… – продолжила я. В искусстве детектива предположения не допускаются, но я наслаждалась собой, так что к черту правила. – Поправьте меня, если я ошибаюсь. Вы неторопливо прогуливались, наблюдая за птицами, наткнулись на труп, вернее, на то, что от него осталось, увидели в траве нож, подняли его, присмотрелись, прочитали имя производителя и прикарманили его.

Джеймс ничего не сказал.

«Правило номер одиннадцать, – подумала я. – Бойскаут упрям».

– Полноте, Джеймс, я бы сама поступила точно так же. Это же «Картье», бога ради!

Не уверена, что я поступила бы так же, честно говоря, но будем откровенны, золото есть золото.

Медленно и неохотно Джеймс кивнул, не в состоянии взглянуть мне в глаза.

– Я подумал, никто не узнает, – сказал он. – Простите.

Но я его не слушала. Мои мысли унеслись далеко вперед, оставив Джеймса Марлоу в пыли.

Если это карманный нож Оливера Инчболда, а в этом почти нет сомнений, как он оказался в траве рядом с телом пока еще не установленной жертвы?

Одно ясно совершенно точно: это слишком удобно.

Я вспомнила слова Клары. Они прозвучали у меня в голове: «Тетушка Лу сказала, что от него мало что осталось: несколько обрывков ткани, кошелек, трубка».

И ни слова о ноже.

Разумеется. Этого и не могло быть, не так ли? Джеймс уже прикарманил его.

И тетушка Лу, тетушка Карлы. Я чуть не забыла про нее.

Какую роль она сыграла в этой смертоносной драме? Ее призвали опознать тело, то есть останки.

Что она и сделала.

Неправильно.

Солгала она или просто ошиблась – ведь это, должно быть, ужасный стресс, – она видела лохмотья и останки и объявила, что они принадлежат Оливеру Инчболду.

И вскоре сама погибла в Средиземном море, ныряя с аквалангом.

– В тот день на Стип-Холме, Джеймс… вы видели кого-нибудь? Кого угодно?

Выстрел наугад, знаю.

Джеймс покачал головой.

– Клянусь, я был там единственным живым существом.

Разумеется. Я знала, что он не лжет. Тело явно находилось там какое-то время, до того как он его обнаружил.

Достаточно долго, чтобы чайки Стип-Холма оставили от него одни ошметки.

– Кстати, Джеймс, – продолжила я, – вы сказали репортеру, что, по вашему мнению, его убили чайки. Почему вы решили, что это мужчина?

Джеймс поджал губу, словно решал математическое уравнение.

– Из-за трубки, – внезапно ответил он.

– И перочинного ножа, – добавила я.

– Да, разумеется, и из-за ножа.