Трижды пестрый кот мяукнул

– Что ж, благодарю вас, – сказала я. – Вы очень помогли. Я передам эту информацию мистеру Уоллесу. Уверена, он свяжется с вами, если у него возникнут вопросы.

– Отдать вам нож? – спросил он.

– Нет, спасибо. Достаточно, что я его увидела.

Когда он ушел, мои мысли сосредоточились на Луизе Конгрив.

– …Алло, миссис Баннерман? Это опять Флавия де Люс.

– Флавия! Я так рада тебя слышать! Называй меня Милдред, ты забыла? Кстати, как обстоят дела с твоим новым хобби?

Милдред обладает острым, как бритва, умом и молниеносной реакцией.

– Вязанием на катушках? Мне кажется, я начинаю набивать руку. – Я подхватила ее игру, не моргнув и глазом. – Я распустила отцовский кардиган и делаю рождественских кукол для Фели и Даффи.

Сердитый щелчок на линии объявил, что мисс Рансимен прекратила подслушивать.

Несмотря на это, я была осторожна.

– Сегодня я еду в Лондон. Я бы хотела опять нанести визит вашей подруге, любительнице канареек. Как ее зовут… Конгрив? Я планирую сделать сюрприз тетушке Фелисити. Я так сочувствовала ей, когда умер Орфей. Она обожает бельгийских птиц, но я подумала, что могу удивить ее немецкой певчей птичкой из тирольских гор.

Все известные мне сведения о канарейках я почерпнула из нескольких принудительных просмотров тоскливого документального фильма, который время от времени крутили во время церковных праздников. Он назывался «Звездочка за решеткой: разведение канареек для забавы и ради заработка».

– Чудесно. Она будет счастлива. Я с удовольствием тебя повидаю.

– О, Милдред, – добавила я. – Я бы хотела также навестить того другого джентльмена – с Флит-стрит. Насчет клетки.

– Ты имеешь в виду Финбара Джойса?

– Прием. Прием. Вас понял, – сказала я. Просто не смогла сдержаться.

– Доггер, – объявила я. – Я снова еду в Лондон. Уезжаю прямо сейчас. Меня встретит миссис Баннерман, так что не беспокойся. Я вернусь в обычное время.

– Как скажете, мисс, – ответил Доггер. – Вызвать такси?

Поезд несся сквозь зиму, а я размышляла о Доггере. Старый солдат, которого ничем не удивить. Он охотно научил меня, как припрятать даму пик во время игры в «Черную леди»[25] с Фели и Даффи и не отказал, когда я попросила его ради шутки, имеющей отношение к фиалковому одеколону Фели, помочь выделить кое-какие летучие вещества из хвостовой железы дохлого барсука, найденного в лесу.

Воистину джентльмен старой школы.

По мере того как мы приближались к Лондону, пейзаж за окном постепенно превращался из ангельской белизны в мутную слякоть. Трудно поверить, что до Рождества осталось несколько дней.

Верная своему слову Милдред встречала меня на платформе.

– Нас ждет такси, – сказала она. – Отправляемся на Крэнвелл-Гарденс.

Эта улица неотличима от любой другой в Кенсингтоне: высокие белые георгианские дома высокомерно и отстраненно смотрят на дорогу.

– Если через десять минут мы не вернемся, приезжайте через час, – велела Милдред кэбмену.

– Как скажете, – ответил он, прикоснувшись к фуражке. Мы выбрались из машины и остановились посреди тротуара.

Колонны дома номер сорок семь украшали ионические капители. Сделав несколько шагов, мы оказались на крыльце. Милдред держала ключ наготове.

– Полагаю, здесь отдельные квартиры. Но если нет, мы просто притворимся, что ошиблись домом. Они же такие похожие, правда?

Она попыталась открыть дверь и обнаружила, что та не заперта. Я вошла следом за ней в узкий коридор, в котором находились три двери, лестница и ландыши, явно нуждавшиеся в искусственном дыхании.

В затхлом воздухе я унюхала запахи древесного червя, старых диванов и консервированного супа.

Милдред права: дом был разделен на пять квартир, и номер сорок семь находилась прямо у основания лестницы.

Милдред постучала. Мы подождали. Она снова постучала. Ничего.

– Окажешь мне честь или хочешь сама? – прошептала она.

Я сделала жест, предлагая ей чувствовать себя как дома.

На кольце с отмычками она выбрала проволочный крючок и воткнула его в замок. Не успела я глазом моргнуть, как мы уже были внутри.

Я считала, что обладаю прекрасными талантами взломщика, но Милдред была просто божественна. Святому Петру, подумала я, нужно лучше присматривать за Жемчужными вратами.

Комната, в которой мы оказались, не представляла собой ничего особенного. Стол, стулья, диван, буфет, словно сделанные на одной фабрике.

Милдред открыла дверь, ведущую в заднюю часть квартиры, и заглянула туда.

– Никого, – объявила она. – Апчхи!

– Такое впечатление, что тут никто не живет, – прошептала я. – Как будто квартиру собираются сдавать.

– Точно, – согласилась она. – Это не жилье женщины, учившей Альберта Эйнштейна танцевать, или чем они там занимались.

– Она курила его трубку, – я вспомнила рассказ Карлы. – Может, после ее смерти они сменили обстановку.

– Не думаю, – отозвалась Милдред. – Такое впечатление, что мебель куплена на распродаже на Тотнхэм-Корт-Роуд. Конец тридцатых годов, судя по всему. Дешевый шпон и орнамент. Вполне могли храниться в чулане у какого-нибудь кузена Клода.

Я поняла, куда она клонит.

– Мы не могли ошибиться квартирой?

– Проверь номер телефона, – предложила Милдред. – Ты сюда звонила?