Трижды пестрый кот мяукнул

— Его зовут Дитер, — перебила я. — Дитер Шранц. Ты знаешь, он до неприличия хорош собою. — Не смогла удержаться, чтобы не подразнить его.

— Я знаю, — вздохнул Карл. — Как скандинавский бог.

— Вот что я тебе скажу, — продолжила я. — Давай заключим сделку. Ты узнаешь все, что сможешь, о человеке по фамилии Сэмбридж, а я устрою тебе рандеву.

— Что?

— Рандеву. Свидание. Знаешь, как у Джорджетт Хейер. Тайную встречу любовников.

Я сразу же поняла, что правильно выбрала слова.

Глаза Карла зажглись неистовым огнем. Он схватил меня за руку и несколько раз сильно сжал.

— Идет! — воскликнул он. — Идет! Ну, теперь говори, кто он, этот Стэнфилд, о котором я должен узнать?

— Сэмбридж, — поправила я. — Он живет в Торнфильд-Чейзе рядом с Ист-Финчингом. Он резчик по дереву.

— Лишняя информация, — сказал Карл. — Я попрошу моего друга Мордекая. Он работает в Интеллидженс. Например, ты хочешь узнать, что сегодня утром король ел на обед? Спроси Мордекая. Хочешь знать, сколько канцлер казначейства должен своему банкиру? Спроси Мордекая. На кого поставить на скачках?

— Спроси Мордекая, — ухмыльнулась я. — И раз уж ты все равно к нему обратишься, спроси, пожалуйста, кто выиграл в ирландскую лотерею в прошлом году?

— Лошадь или владелец билета?

— То и другое, — ответила я. — Если он сможет.

Карл фыркнул.

— Предоставь это мне. Посмотрим, что я смогу сделать.

Он поднес указательный палец к губам, сделал такой жест, словно поправлял воображаемую кобуру, и протяжно сказал:

— Окей, пожалуй, пришло время мне сматывать удочки.

Секунду спустя за окном хрустнули ветки под его весом.

Убедившись, что Карл ушел, я закрыла окно. Найдя карандаш и клочок бумаги, я нацарапала записку.

Дорогой Доггер,

Я уехала в Лондон к старому другу. Не беспокойся.

И подписалась:

С наилучшими пожеланиями,

Флавия де Люс

Я на цыпочках прошла по спящему дому и приколола записку к двери его спальни.

Он прочтет ее, когда я буду уже далеко.

Спустившись в библиотеку, я заглянула в «Справочник железных дорог от А до Я». Первый поезд отправляется из Доддингсли в 7:03. Если я поставлю рекорд скорости, то успею на него и вернусь домой к вечернему визиту в больницу.

Разумеется, я не приняла во внимание снег. К счастью, он был сухим и пушистым, поэтому переднее колесо «Глэдис» входило в него, словно нож в масло. Преимущество ранних путешествий заключается в том, что перед тобой открыты все пути.

Я глубоко вдыхала холодный воздух, мечтая, чтобы дорога скорее закончилась, и молясь, чтобы мы с «Глэдис» не разбились в конце какого-нибудь длинного спуска.

Хотя рассветет не раньше, чем через час, я задумалась о том, как я выгляжу в глазах потенциального наблюдателя. Гипотетические фермеры и их гипотетические жены встают очень рано, поэтому я представляла себе, как они выглядывают из окон своих гипотетических кухонь и видят призрачный силуэт девочки в черном пальто на черном велосипеде, несущийся по белому зимнему пейзажу. Картина, достойная холста Уистлера[11].

Этот холст назовут «Флавия-велосипедистка». Или «Скачки снежной королевы».

Интересно, они бы задумались о том, кто я и куда несусь? Было бы им любопытно?

На полпути к Доддингсли мы наткнулись на колею, проложенную каким-то ранним транспортом, и дальше поехали по ней. Следуя за ребристыми следами шин, мы вздрагивали и подпрыгивали всю дорогу до вокзала.

С верхушки последнего холма я увидела на перроне пыхтящий поезд. Клубы дыма закрывали первые вагоны. Начальник станции уже отходил в сторону переезда.

Послышался резкий свисток. Поезд отходит!

Я в ужасе наблюдала, как состав тронулся с места.

— Нет! Стойте! Подождите! — завопила я, но для слов было уже слишком поздно.

Я резко повернула руль «Глэдис» и направила ее в крутой узкий овраг, спускавшийся прямо к железнодорожным путям.

С треском мы неслись по снегу и грязи, жутко скользя и раскачиваясь из стороны в сторону. Мы спустились к обрыву, перескочили через канаву и резко остановились, оказавшись в конце платформы. Поезд, пыхтя, как дракон, набирал скорость. И двигался прямо на нас.

Я закрыла глаза и ждала конца.

Удивительно, как замедляется время в ожидании неминуемой гибели и какие мысли приходят на ум в столь прискорбных обстоятельствах.

Не далее чем прошлым летом в Доддингсли я стала свидетельницей гибели незнакомца под колесами поезда. И именно здесь много лет назад нашла свой трагический конец маленькая дочь Ричардсонов. А сейчас, кажется, у Синтии появится новый повод для траура.

Послышались леденящий душу скрип стали о стали и оглушающий выхлоп пара. Мое лицо внезапно стало горячим и влажным.

Я не осмеливалась пошевелить ни единым мускулом.

А потом звуки голосов: громких сердитых человеческих голосов. До моих невинных ушей донеслись кое-какие неподобающие слова.

Я жива!

Открыла глаза.

Я стояла в клубящемся дыме, так близко к локомотиву, что могла бы дотронуться до него. Но не стала.

Инстинкт уберег меня.