Трижды пестрый кот мяукнул

Я легко нашла чайную «А.В.С.» и, стоя перед входом, с удовольствием подумала о том, что хлебобулочную компанию, которой принадлежат эти чайные, открыл не просто химик, а врач: некий доктор Доглиш. Он изобрел и запатентовал новый метод, благодаря которому тесто поднималось не под действием дрожжей, а с помощью инъекции углекислого газа — старого доброго СО₂.

Я затрепетала от счастья, думая об этом.

Но мысль о хлебе также дала мне понять, что я изрядно проголодалась. Пока я вернусь в Букшоу и меня покормят, пройдет несколько часов.

Я сглотнула слюну, но есть захотелось еще сильнее.

Войдя, я сразу заметила миссис Баннерман. Она сидела в дальнем углу зала и наблюдала за входом.

Мне всегда казалось, что она не похожа на убийцу, даже оправданную. Это эльфийское личико как будто сошло со страниц Сесиль Мэри Баркер.

Она вскочила и обняла меня так, как будто и правда скучала. Вынуждена признаться, что я растерялась и стояла колода колодой.

— Миссис Баннерман… — вот и все, что я смогла выдавить.

— Давай кое-что проясним, — сказала она, шутливо дернув меня за нос. — Никакой миссис Баннерман больше нет. С этого момента есть только Милдред. Милдред и Флавия наслаждаются чашкой чаю в «А.В.С.», понятно?

— Да, миссис Баннерман, — сказала я. — О черт. Я имела в виду Милдред.

И мы обе засмеялись.

Я твердо уверена, что дурацкие моменты вроде этого меняют нас, и я уже чувствовала себя на дюйм выше.

— Шикарно выглядишь, — заметила я.

На ней был красный, сшитый на заказ костюм, белая блузка с рюшами, шляпка-бифитер в тон и веточка барбариса у горла.

— Это вискоза, — сказала Милдред. — Нитроцеллюлоза под другим названием. Я чувствую себя взрывоопасной. — И она улыбнулась, как школьница.

— Старый добрый пироксилин, — добавила я. — Илэр де Шардоне и так далее.

Я же опытный химик, я хорошо знакома с удивительной историей воспламеняющейся ткани.

— Отлично, Флавия. Я вижу, ты не растеряла свои знания по химии.

Кажется, я напыжилась от гордости, хотя в своем немодном пальто я скорее напоминала уличного музыканта, чем первоклассного ученого-химика.

Милдред отодвинула стул от стола и продемонстрировала свою ногу.

— Как думаешь, эти галоши сочетаются с моим костюмом? — спросила она и рассмеялась.

Но не хрустальным смехом-колокольчиком, которого можно было бы ожидать от столь нежного создания, а громким хохотом, отчего две величественные леди в жемчугах, изучавшие меню за соседним столиком, начали бросать на нас неодобрительные взгляды.

— Не оборачивайся, — сказала Милдред, — за нами наблюдают.

И засмеялась еще громче.

Мне стало интересно, что подумали бы эти две старые горгоны, если бы узнали, что Милдред зарабатывает себе на жизнь, изучая трупы. Они наверняка ели бы пирожные с меньшим достоинством, если бы я сказала им, что Милдред порекомендовала мне великий труд Меньина — «Живая природа на трупах»: захватывающее новаторское исследование питающихся трупами насекомых» — книгу, которую лучше всего читать за закрытыми, а то и запертыми дверями.

А сейчас мы с Милдред сидим за столиком «А.В.С.» на Оксфорд-стрит под носом у двух недовольных дам.

Я одарила их чрезвычайно приятной улыбкой из моего арсенала и слегка скосила глаза, совсем чуть-чуть, только чтобы намекнуть на какую-нибудь ужасную наследственную болезнь.

Это оказалось чересчур.

Пожилые леди встали и, задрав носы, выплыли из чайной. К несчастью, они забыли заплатить, поэтому за ними побежала заведующая, догнала их на заснеженной улице, и между дамами произошла оживленная перепалка с активной жестикуляцией, тыканием в воздух и размахиванием руками.

— Отличная работа, — одобрила Милдред, попивая чай.

Меня вдруг осенило, что изменилась не только я. Эта новая Милдред Баннерман тоже отличалась от женщины, которую я знала в Канаде. Такое впечатление, будто мы с ней поменялись местами.

Мне трудно было поверить, что я сижу напротив члена «Гнезда» — тайного, вернее, невидимого отдела разведывательной службы, главой которой, Егерем, является моя тетушка Фелисити.

Что касается Милдред, стало очевидно, что она может казаться, кем захочет. Я смогла подобрать только неуклюжее сравнение с хамелеоном: хамелеон в черных галошах и красном костюме.

— Как твои дела? — поинтересовалась она.

Прошло всего лишь несколько дней с тех пор, как мы виделись в последний раз, но я чувствовала, как ее внимательный взгляд прожигает меня насквозь. Это снова прежняя миссис Баннерман, которая беспокоится о моем благополучии.

— Неплохо, — ответила я. Несколько неловких секунд боролась со слезами. Я рассказала ей о болезни отца, а она сказала все, что полагается говорить в такие моменты. Что еще ей оставалось?

— Ты не должна винить себя, Флавия, — добавила она, и ее слова пронзили меня, как стрела. Откуда она знает мои сокровенные мысли?

Я сделала то, что всегда делаю, когда кто-то задевает меня за живое: сменила тему и вылила — именно вылила — на нее историю с мистером Сэмбриджем.

Я сразу почувствовала себя лучше. Если я не могу довериться миссис Баннерман, то кому?