Трижды пестрый кот мяукнул

Джеймс подошел поближе, заглядывая мне через плечо, — слишком близко, чтобы я чувствовала себя комфортно, с учетом того, что он может оказаться убийцей.

— Нельзя смешивать это вещество с кислотой, — продолжила я, — потому что в результате выделяется синильная кислота. Мы умрем на месте.

Эти слова возымели желаемый эффект. Джеймс торопливо отступил.

Я взяла еще один флакон, наполовину заполненный прозрачными кристаллами, напоминающими осколки льда.

— Тиосульфат натрия, — сказала я. — Обычный закрепитель.

— Это не кислота, нет? — уточнил он, делая еще один шаг назад.

— Нет, — ответила я. — На самом деле это противоядие от цианистого калия. — И добавила: — Пути господни неисповедимы. Пожалуйста, передайте мне вон ту емкость.

Я растворила три четверти чашки тиосульфата натрия в кварте воды.

— Это наш раствор А.

В другую чашку, наполовину наполненную водой, я добавила полунции феррицианида калия. Когда красные кристаллы растворились, жидкость стала желтой.

— Раствор Б, — догадался Джеймс.

— Вы быстро учитесь, — заметила я, подготавливая лотки и мензурки, и он засиял от гордости. — А теперь… четыре части раствора А… — я налила его в лоток. — И одна часть раствора Б…

Когда жидкость приобрела еще более глубокий желтый цвет, я подумала: интересно, Лилиан Тренч когда-нибудь так радовалась над своим ведьминским варевом?

— Это мощная штука, — продолжила я. — Мы разбавим ее капелькой воды, чтобы замедлить химическую реакцию.

Я взяла негатив фотощипцами, погрузила его в жидкость и начала аккуратно и непрерывно вращать.

— Ничего не происходит, — через несколько секунд заметил Джеймс.

Я извлекла негатив из лотка и поместила в емкость с водой.

Потом подняла на свет.

— Взгляните еще раз, — сказала я. — Прозрачность изменилась.

Негатив посветлел.

Снова восстановитель, опять вода… вращать… вращать…

Начала проявляться картинка.

— Это самая волнующая часть работы, — сказала я, но Джеймс был на удивление молчалив. — Все, хватит. — Я поместила негатив в закрепитель.

Хорошенько выдержав его и прополоскав в воде, я убрала свои химикаты. Господь ненавидит неряшливых химиков.

— О! — воскликнула я, поднимая негатив на свет. — Что это?

— Не знаю, — торопливо ответил Джеймс.

Мне показалось, я узнаю предмет, но я не хотела торопиться с выводами. Это же негатив: черное выглядит белым, и наоборот.

— Проявим и посмотрим, — предложила я.

— Нет, постойте, там ничего нет. Я вспомнил. Это фото моего скаутского ножа.

«Неужели, Джеймс, — подумала я. — Фото твоего скаутского ножа? Ты только что наткнулся на изуродованный труп посреди заброшенного острова и именно в этот момент решил сфотографировать свой любимый нож? Да ладно. Может, я девочка, но я не идиотка».

Я почувствовала себя, как сказала бы Фели, в тисках дилеммы. Мне отчаянно хотелось проявить негатив, но вовсе не радовала мысль оказаться запертой наедине с вероятным убийцей.

Темная комната находилась в задней части лаборатории и была, как и все темные комнаты, кромешно темной. Десять-пятнадцать минут, пока я буду проявлять негатив, я не смогу следить за ним. Могу ли я доверять Джеймсу в достаточной степени, чтобы оставить его одного в лаборатории, пока я контролирую процесс?

— Пойдемте со мной, — сказала я.

В темной комнате я приготовила проявитель и закрепитель. Ничего нового, я делала это сто раз.

Я включила лампу с безопасным фильтром и погасила освещение.

Мы тут же погрузились в кроваво-красный полумрак. Я оглянулась на Джеймса, дышавшего мне в шею.

Как умер тот, кого нашли на Стип-Холме? — подумала я. Его задушили? Сзади?

Я поместила негатив в фотоувеличитель.

Я знала, что тороплю события, но мне нужен просто более-менее читаемый снимок, а не произведение искусства, достойное выставки Королевского фотографического общества.

Джеймс был на удивление тихим, пока я занималась своим делом. Звук его дыхания заполнил всю комнату. Почему он так не хочет, чтобы я проявила негатив? Почему утверждает, что это просто фотография его ножа?

После экспозиции я снова поместила бумагу в фотоувеличитель и подождала, пока химикаты творили волшебство. Это заняло немного времени.

— Взгляните, — через несколько секунд сказала я. — Вот оно.

На фотобумаге проявился слабый отпечаток, постепенно обретая четкость.

У меня перехватило дыхание.

У Джеймса тоже.

Это была фотография ножа, и неплохая, надо сказать.

— Видите? — сказал Джеймс, облегченно выдохнув прямо мне в шею. — Я же говорил.

— Да, вы говорили, — сказала я, опуская снимок в чистую воду, а потом кладя в лоток с фиксатором.

Я с облегчением включила верхний свет.

— Уфф! Здесь жарко, — заметила я и вышла на благословенный свет лаборатории.

— Вы мне не поверили? — спросил Джеймс. — Я так и понял.

— Разумеется, поверила, — ответила я. — Но у меня разум ученого. Моим глазам нужны доказательства.

Я видела, что он надулся, как делают мужчины и мальчики, когда их ловят на обмане. И сделала вид, что ничего не заметила, как делают женщины и девочки, когда это происходит.

Осталось подождать несколько минут, и фотографию можно доставать из лотка с закрепителем.