Трижды пестрый кот мяукнул

— Конгрив! Точно, она самая. Она была его личной помощницей, девочкой на побегушках, мальчиком для битья, козлом отпущения — всем вместе. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление.

Как странно, подумала я. Луиза Конгрив не производила впечатление человека, который согласен быть козлом отпущения. А мальчики для битья не учат танго, или чем она с ним занималась, Уинстона Черчилля.

Или я не права?

Может быть, в жизни есть темные стороны, которые мне еще не известны.

Мне не нравится эта мысль, но в то же время мне не нравится мысль о том, что таких сторон нет.

К этому времени я прониклась симпатией к Финбару Джойсу. Возможно, я неверно судила о нем. Мне очень хотелось сказать ему, что тело, которое он видел на Стив-Холме, не принадлежало Оливеру Инчболду. Но я как-то умудрилась придержать язык за зубами.

Я давно поняла, что расследование — это карточная игра. Не стоит открывать свои карты другим игрокам — например, инспектору Хьюитту. И даже Милдред. По необъяснимым причинам я до сих пор не рассказала ей о том, что обнаружила в Торнфильд-Чейзе.

Я обдумывала эту мысль, когда Финбар встал из-за стола, выглянул в окно, потом подошел к двери, открыл ее, посмотрел в коридор и снова аккуратно закрыл.

— Послушайте, — сказал он нам, — мне не следует это делать, но поскольку мы все тут добрые приятели и если вы обещаете молчать… по крайней мере, до тех пор, пока газеты не поступят в продажу…

— Торжественно клянемся, — пообещала Милдред, даже не спросив меня.

— Это стало известно только сегодня утром. Труп, обнаруженный на Стип-Холме, — не Оливер Инчболд.

Он внимательно смотрел то на Милдред, то на меня в ожидании реакции на свою новость.

За свою недолгую жизнь я успела узнать, что удивление — чувство, которое сложнее всего подделать. Счастье, страх, злость, отвращение и печаль — это чепуха.

Но чтобы изобразить удивление, требуется недюжинное актерское мастерство. Нельзя выгибать брови, словно цирковой клоун, заламывать и разводить руки и выкатывать глаза-блюдца, как собака в сказке Андерсена.

Широко открыть рот — это удел любителя. Хотя я сама иногда использую этот прием.

Вместо всего этого следует легко, едва заметно моргнуть, потом досчитать до трех и моргнуть более заметно. Оба раза моргание надо сопроводить выдохом — сначала через нос, потом через рот.

Только потом рука может дернуться в сторону горла, но она должна замереть полпути.

— То есть? — переспросила я.

Заставить человека повторить вызвавшие удивление слова — значит лишить его частицы власти и выиграть несколько секунд.

— Труп, обнаруженный на Стип-Холме, — не Оливер Инчболд, — повторил Финбар.

— О нет! — сказала я.

— Это правда. — Финбар кивнул, довольный моей реакцией. — Кто-то из судмедэкспертизы выпивал с кем-то из наших парней, ну и… сегодня вечером об этом узнает весь мир.

Я покачала головой, изображая неверие, и выжидательно уставилась на него, как собака в ожидании очередного печенья.

— Оказалось, это труп бродяги по имени Уолтер Гловер. Он занимался тем, что вбивал деревянные столбы в глуши, отмечая места, где ему являлись Дева Мария и человечки с Марса. Как бы то ни было, несколько дней назад на Стив-Холме обнаружили его столб. А раньше его с этим делом не связывали, потому что семья не озаботилась его поисками и он не был объявлен пропавшим.

— Человечки с Марса, — сказала Милдред. — Как печально.

Финбар кивнул:

— Мистеру Уэллсу за многое придется ответить.

Мы надели пальто и собрались уходить. Финбар встал из-за стола.

— В добрый путь, умница Флавия, — сказал он. — Я отмечу этот день в календаре, чтобы в далеком будущем…

— А как насчет трубки? — перебила его я.

— Трубки? — удивился Финбар.

— Да, — подтвердила я. — Трубки с инициалами О.И.

Карла и Джеймс Марлоу оба говорили о том, что рядом с останками была обнаружена трубка. Признаю, монограмму я придумала, но человек, который сделал монограмму на одном предмете, вероятнее всего, ставит ее и на другие.

— Откуда ты знаешь об этом? — Финбар заметно побледнел. — Инспектор Кавендиш собственноручно унес ее с места происшествия. Это тщательно охраняемая тайна. Я в курсе только потому, что был там. — Он снова спросил: — Откуда ты знаешь?

— Удачная догадка, — ответила я.

— На самом деле ты не должна это делать, — сказала Милдред, когда мы вышли на улицу и поймали такси. — Но, предполагаю, ты просто не можешь остановиться, да? В твоем возрасте я была такой же.

Я прикусила губу в знак раскаяния, но ничего не сказала. Мы молча поехали на вокзал.

Когда я собралась выйти из машины, Милдред взяла меня за руку.

— Удачи, — сказала она, и я сжала ее пальцы.

На этот раз в поезде не было Доггера, и я сидела в одиночестве, уставившись на темнеющий пейзаж за окном.

На остановке перед Доддингсли в вагон вошли мужчина с дочерью, нагруженные красиво упакованными подарками. Когда они сели, он начал ей подробно объяснять, как поверхностное натяжение воды не дает некоторым видам насекомых тонуть.

Меня словно обдали ушатом холодной воды.

Разумеется, я подумала об отце. Сама того не желая, я слишком долго держусь от него подальше.