Трижды пестрый кот мяукнул

— Как я это вижу, — продолжила я, — в день гибели Оливера Инчболда Луиза отправилась в Лондон, может быть, за какими-то бумагами, поскольку ее квартира оказалась пустой. Была ли она в курсе перед отъездом, что он умер? Не знаю. Она сказала, что видела, как я покидала Торнфильд-Чейз, но, может быть, меня видела Карла. Я думаю, она оставила Карлу одну в доме, и та решила сходить в Торнфильд-Чейз — извиниться за вандализм в церкви и забрать у Оливера подписанный экземпляр «Лошадкиного домика». Обнаружила его в устройстве, с помощью которого он облегчал боли от артрита. Он попросил ее спеть, может, чтобы успокоить ее.

Но когда Карла запела, Инчболд посмеялся над ней. Смеялся так сильно, что в устройстве что-то соскочило. Он оказался в ловушке. Не мог дотянуться до защелки. Умолял ее освободить его. Но Оливер Инчболд над ней посмеялся. Карла развернулась и вышла, и ей было все равно, что он может умереть.

— Успокойся, — сказал инспектор.

Я не осознавала, что впиваюсь ногтями в ладони с такой силой, что у меня побелели костяшки пальцев.

— Это убийство? — спросила я. — Карлу обвинят в убийстве?

— Не могу сказать, — ответил инспектор Хьюитт.

— Не можете или не скажете? — уточнила я.

Я не смогла скрыть пренебрежение.

— Послушай, Флавия, — сказал он. — Мы оба связаны одними и теми же великими правилами. Закон требует, чтобы ты рассказала мне все, что знаешь, и одновременно велит, чтобы я ничего тебе не говорил.

— Это нечестно, — ответила я, пытаясь не поджимать губы.

— Разумеется, это нечестно, — согласился инспектор Хьюитт. — Но никто и не обещал честности. Нужно помнить, что некоторые вещи в жизни, самые великие вещи, бывают абсолютно нечестными.

Некоторое время он молчал, вертя в руках блокнот и давая мне время успокоиться.

Я вспомнила об Эсмеральде. Это тоже было нечестно, да? И в то же время ее смерть, возможно, спасла жизнь отцу.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — сказала я. — Вы правы.

— Возвращаясь к Луизе Конгрив, — продолжил инспектор Хьюитт. — Ты позвонила в ее квартиру в Лондоне…

— Да, — подтвердила я. — Она притворилась, что ее зовут Летиция Грин. А я представилась представительницей ирландской лотереи. Простите, я не должна была. Но было понятно, что если она подумает, будто ее билет выиграл — ее или Оливера Инчболда, — она вернется в Торнфильд-Чейз. Так и получилось. Когда на следующее утро я приехала к ее дому, она только что объявилась. Я видела следы недавно подъехавшей машины. К тому моменту было очевидно, что Луиза и Лилиан — одно и то же лицо.

В глубине души я считала, что надо было просто пойти следом за котом. Тогда все было бы намного проще, и мороки было бы куда меньше.

Тем временем инспектор еще кое-что записал, но ничего не сказал.

Все дело в том, кто есть кто, не так ли? Оливер Инчболд жил под именем Роджера Сэмбриджа; Луиза Конгрив — под именем Лилиан Тренч. Даже Хилари Инчболд зарегистрировался в «Тринадцати селезнях» как мистер Хилари.

Изменилось ли хоть что-то?

Мы все — свои собственные творения, если задуматься.

Кто я на самом деле? Флавия де Люс, которую все знают, как им кажется? Или та, кем я себя считаю?

Грустно думать, что Оливер Инчболд и Луиза Конгрив были настолько несчастны, что, так сказать, убили себя и создали новые жизни, в которых они оказались так же несчастны, как в тех, от которых с таким трудом избавились.

«Роза всегда пахнет розой, как ее ни назови», — любит говорить Даффи.

Так ли это?

Имеют ли значение имена? Была бы я лучшим или более счастливым человеком, если бы Харриет и отец назвали меня Брунгильдой? Или Корделией?

— Что в имени тебе моем? — внезапно сказал инспектор Хьюитт.

Я совсем забыла о его присутствии.

— Прошу прощения, — извинилась я, воспользовавшись словами несуществующей Летиции Грин, — я витала в облаках.

— Я думал о подписи, которую ты видела в экземпляре «Лошадкиного домика», принадлежавшего Лилиан Тренч. «Элси», если я ничего не путаю.

— Да. «Элси, с любовью». Так очевидно, не правда ли?

— Мне нет, — сказал инспектор. — Не могла бы ты просветить меня? Кто, черт возьми, такая Элси?

— Элси — это Л. С., Луиза Конгрив[29]. Должно быть, это ее ласковое прозвище. Чтобы сбивать людей с толку, так сказать.

— Господи! — воскликнул инспектор.

— У них большой талант к маскировке, — продолжила я. — Видимо, они были вынуждены. Вся эта история с колдовством, например. Она даже попыталась отпугнуть меня. Сказала: «Осторожно, призраки», словно у нее в ковре живут злые духи. Я чуть не купилась.

Инспектор с отсутствующим видом улыбнулся.

— А поскольку на сцене появилась Луиза Конгрив, — рассказывала я, — мне стало понятно, что Карла не может быть далеко. Я уже унюхала запах ее спрея для горла в Торнфильд-Чейзе, но в тот момент не сделала нужные выводы. Я поняла, только когда увидела, как она использует тот же самый спрей во время выступления на церковном дворе.

— Хорошая работа, — похвалил меня инспектор Хьюитт.

— Сернистая кислота, — объяснила я, стараясь продлить миг славы. — H₂SO₃.