Трижды приговоренный… Повесть о Георгии Димитрове

Судьба не раз сводила Георгия с этим человеком. Когда-то давно Георгий — наборщик в типографии Радославова — хорошо изучил характер хозяина и был одним из двух наборщиков, способных читать статьи, написанные его почерком. Однажды Георгий отказался набирать грязный пасквиль против рабочих. Радославов прибежал в типографию и еще с порога закричал: «Это неслыханно! Чего ты от меня хочешь?» Наборщик потребовал выбросить целый абзац. Хозяин разбушевался, но в конце концов смирился. А спустя много лет на одном из заседаний Народного собрания министр-председатель вдруг узнал в новом депутате своего бывшего наборщика и улыбнулся ему. Но когда Георгий заговорил с трибуны о военной цензуре, Радославов вдруг вскочил с места, закричал: «Ты хочешь говорить про цензуру, именно ты, Димитров? Может быть, ты вспомнишь, что, работая у меня наборщиком, ты подвергал цензуре даже мою статью?» Георгий ответил: «Тогда, как и сегодня, я защищал интересы и честь рабочего класса…»

Зал Народного собрания!.. С душевным трепетом осматриваю я пустующий сегодня зал. Ему немало лет. Здание Народного собрания — в начале предполагалось, что это будет театр — начали строить в центре Софии в 1888 году — тогда же, когда на окраине города, на Ополченской, семья Димитровых закладывала фундамент своего домика. В левой стороне зала, если смотреть с трибуны, сидели Благоев, Кирков, Димитров, Коларов… Шумные бои разыгрывались в зале, и не только в 1914 году. Много лет спустя, уже после освобождения Болгарии от фашистских захватчиков, здесь бушевала оппозиция реакционного политического деятеля Николы Петкова, чувствуя поддержку крупнейших капиталистических стран. В упорной политической борьбе, особенно после возвращения Георгия Димитрова в Болгарию (в ноябре 1945 года), Коммунистическая партия разоблачила преступные связи главарей оппозиции с представителями Соединенных Штатов Америки и Англии.

Никола Петков сидел в правой стороне зала в первом кресле первого ряда. Однажды здесь, в этом зале, было оглашено заявление прокурора о преступных связях Николы Петкова с иностранными дипломатами и заговорщиками…

На потолке светится, как огромный цветок, современная люстра из чешского стекла. А на столе председателя с давних времен стоит массивный серебряный ручной звонок. Я нажимаю кнопку. В зале разносится гулкий бой колокола — такие раньше висели на перронах вокзалов. Да иначе и нельзя было успокоить страсти депутатов.

Коридор ведет в зал библиотеки Народного собрания. На полках вдоль стен покоятся большого формата книги — стенограммы заседаний. В них зафиксировано все, что происходило во время заседания: речи, реплики с мест, проклятья, крики из зала — «А-а-а!», «Э-э-эй!..», гулкий бой колокола. Читаешь стенограммы — и перед тобой воскресает давно минувшая жизнь, полная драматических и трагических столкновений людей, — политическая жизнь страны…

Ярко освещенный, отделанный дубовыми панелями зал был полон. Георгий поднялся на трибуну и окинул взглядом обращенные к нему лица депутатов. Он стоял на трибуне в спокойной, свободной позе, взявшись руками за ее края. Он видел, как в ложе правительства, против депутатских кресел, Радославов, вздохнув, откинулся на спинку кресла.

— Господа народные представители! — обычной формулой, громко и отчетливо произнося слова, начал свою речь Георгий. — При голосовании дополнительных военных кредитов наша парламентская группа пользуется случаем высказать причины, которые заставляют голосовать против подобных кредитов…

Он почувствовал движение в зале, приостановился, ожидая гневных выкриков справа. Правые молчали. Наступила настороженная, полная напряжения тишина.

— Мы не можем голосовать за военные кредиты, — продолжал Георгий со своей обычной напористостью, — до тех пор, пока существующее правительство, — резким движением руки он указал на правительственную ложу, — или завтрашнее правительство на его месте, — он опять указал на министров, — не воспримет единственно спасительную сейчас политику понимания между Балканскими странами, политику организации балканской федерации. Мы и сейчас утверждаем, как подчеркивали это здесь не раз, что такая политика вполне осуществима.

Раздался возглас справа:

— Серьезно ли говорите?

Первый предвестник бури! Георгий, не поворачиваясь на голос, продолжал: