Тризна

Филю, впрочем, трудно было пронять чем угодно. Вскоре он притащил Олегу машинописную статью: «Погляди-ка, разберись. Я, по-моему, где-то что-то такое уже видал». Спустя год Олегу случайно стало известно, что статью через Филю передал ему Обломов (Обломову прислали ее на отзыв), но для Фили было недопустимо, чтобы Олег вдруг узнал, что Обломов помнит о его существовании.

Однако и Филино доверие порядком его вдохновило – только бы не опозориться, не опозориться! – и так освежающе радостно было снова встретить родные локально выпуклые пространства. Вдруг он почувствовал, что бледнеет: в статье было дано решение проблемы Легара. Самое ужасное, именно этим методом Олег уже пытался ее решить, но так и не сумел преодолеть почти незаметный для постороннего глаза уступ.

Одним махом Олег пролетел по тексту до знакомого уступа и перевел дыхание: автор статьи уступа просто не заметил. Оказывается, он, Олег в глубине души все ж таки считал проблему Легара как бы у себя в кармане. Потом уже дошло, что не очень-то красиво так реагировать на чужой успех, и он утешил себя, что все равно и поздравил бы автора, и работу расхвалил до небес, – хватит и этого.

Но Филя-то каков! Ему приносят решение мировой проблемы, а он, оказывается, где-то что-то такое уже видал. Ну, гнида!..

Как ни спешил, ошибаясь и начиная снова, писанины опять осталось еще и на завтра. Здание уже затихло, а он все никак не мог подняться. Почему-то знобило, и от прикосновений одежды болела кожа. Словно припев, наплывало и уплывало: «Не нужен, никому не нужен…»

Заглянул Филя:

– Не видал, Обломов уже ушел? – весь уж до того подобострастный, словно сама жизнь его от Олега зависит. Можно ли состязаться с таким народом, готовым стелиться из-за копеечной услуги!

– Не видел.

Олег мгновенно перестал для него существовать. Вышли, однако, вместе. Улица не по сезону лоснилась от сырости. Филя возбужденно рассказывал про вчерашнюю передачу «В мире животных». «Тебя бы caмого в эту передачу, – через силу думал Олег, – штаны болтаются между ног, как сзади у слона».

– Люблю фактические передачи, – радовался Филя. – Вчера бегемота показывали: застрелить – на год хватит.

С таким же простодушием ребенок отрывает мухе крылышки.

Через улицу бежал мужчина на автобус, но не успел.

– Когда бегут на автобус, ты как думаешь: «хоть бы успел» или «хоть бы не успел»?

– Конечно, «хоть бы успел».

– А я «хоть бы не успел».

Не сделав перерыва, начал плакаться, что замучился в своей однокомнатной дыре, отделенной от чересчур веселых соседей лишь тонкой дверью, заклеенной обоями, дочка уже ни с того ни с сего вздрагивает во сне, – и у него самого вздрагивает голос. Что ему обидно – профбюро считает равным претендентом на новую квартиру Саакянца, у которого условия в десять раз лучше.

Зачем только Филя такая скотина! Ведь как хорошо мог бы Олег к нему относиться… но, видно, расположение Олега не единственная цель Филиной жизни. И наверняка ведь окажется, что и с квартирой он что-нибудь приврал (оказалось, он хорошую кооперативную квартиру сменял на свою дыру, чтобы получить обратно капусту за кооператив и, как полагали многие в профбюро, приплату от сменщика). Но все равно, когда он, срываясь, говорит про дочку, желаешь удачи именно ему, такие уж мы дети: кого не видим, того и не жалеем.

Снова не верилось, что после столь доверительного разговора Филя опять сможет сделать пакость, хотя уже не раз убеждался, что Филе это нипочем. Да вот, пожалуйста:

– Тебе что… ты на тепленьком месте пристроился – и голова не болит. А я весь воз тяну, а Инесса преподобная встает на профбюро и противно пищит: «Сегодняшнее голосование нужно признать недействительным». Дырка! Я хотел спросить: третий аборт от Саакянца собралась делать или что? Или он два пуда гранат пообещал? Не стал связываться… Говорят, у нее папаша какая-то шишка.

(Назавтра выяснилось, что члены профбюро в письменном виде подавали голоса, ставить Филю на первое место, а Саакянца на второе или наоборот. А Филя, тоже член профбюро, поставил Саакянца на седьмое место, резко снизив ему суммарный балл.)

Филя говорил громко, не обращая внимания на прохожих, – ему, очевидно, было чуждо лишь недавно отведанное Олегом ощущение, что из всех встречных – он самый задрипанный и никчемушный. Ему уже давно хотелось есть, но он с удовольствием терпел голод, радуясь, что делает хотя бы одно полезное дело – экономит семейные деньги.