Трое

Ребята тоже, конечно, ничего не поняли. Тонио беспомощно обернулся.

Но ни отец, ни другой ничем не могли помочь его горю.

На его немой вопрос отец ответил ласковым пожатием руки.

Тогда Тонио еще раз оглядел тесное кольцо ребят в красном кольце галстуков и вдруг шагнул вперед и каким-то неуловимым, но властным жестом заставил ребят отступить назад.

Без толкотни и шума раздвинулся круг.

Тогда Тонио быстрым движением сбросил с себя пальто и перед изумленными ребятами на середину круга выскочила маленькая огненнокрасная фигурка.

__________

Все шире и шире раздвигается круг. Маленькая красная фигурка каким-то необычайно легким и упругим движением взлетает вверх. Переворачивается в воздухе. Раз! Еще раз!..

Скользит вдоль пола. Раз, раз, раз, раз — двенадцать раз подряд колесом.

Подзывает отца.

Миг — и Тонио взвивается вверх. Миг — и Тонио поворачивается в воздухе и снова стоит на отцовских плечах. Улыбается. Отец чуть наклоняется. Разбег и Тонио делает свой удивительный неподражаемый прыжок.

И снова, как острый язычок пламени, то свиваясь, то развиваясь перед восхищенными взглядами ребят показывает Тонио все свои лучшие номера.

Те номера, которые он ни разу, со дня своего бегства из Италии, нигде и ни перед кем не показывал.

— Браво! Браво! — надрываются орут ребята. И все проталкиваются вперед и каждый жмет руку счастливому и сияющему мальчику, маленькому Тонио, снова одевшему свой красный костюм — Красному Тонио.

КОЛЬКА БАНДИТ

I

И до чего же скучно стало в деревне. Ни тебе поиграть с ребятами, ни в лес, ни на речку. Схоронились по хатам, позакрывались, сидят, молчат!

Ску-учно!

Это вот с той поры, как красные, большевики то-есть, ушли.

А чего это «красные», Колька толком не знал. Вот Серега, брат старший, ушел с «красными». А отец и слышать о нем не хочет. Мать — она конечно плачет, да потихоньку от отца — прибьет!

— Чтоб духу его не было у нас — загремит отец на всю хату — к большевикам проклятым ушел… убью коли вернется, так ты, жинка, и знай.

И так страшен был батька, что Колька не сомневался, — Сереги живым в хату не войти.

А теперь Серега, парень он хоть и молодой да деловой, разумный. Все на деревне знают. Коли пошел с красными, значит знает куда.

Ничего не понимал Колька, только как прошли красные и деревня вся как-то притихла, словно вымерла, заскучал мальчуган, затосковал, сам не свой сделался.

Деревня притихла, а кругом разгоралось пламя. Уходили и приходили красные, по ночам поднималась жестокая пальба. Через деревню провозили раненых, проезжали скоро-скоро конные, иногда гремели по дороге тачанки с пулеметами, а то и пушка тяжело грохотала на ухабах.

Все это возбуждало мальчика, тянуло, манило туда, где так крепко стреляют, где так весело лупят на быстрых конях, где кипит настоящая живая жизнь.

А здесь ску-учно!

__________

Вот уже несколько ночей, как в хату Колькина отца собираются какие-то люди. Тут и свои мужики, и чужие в больших мохнатых шапках, надвинутых на самые носы.

Приходили они поодиночке, начинали разговор с хозяйских дел. Потом хата наполнилась, и разговор становился загадочным и интересным, но тогда отец угонял Кольку

В другое время Колька не прочь был пошататься с приятелем ночь-другую. Шел к Ваньке, Опанасову сыну, отправлялись на речку, на мельницу. Рыбу удили, уху варили. Сказки страшные рассказывали. Да мало ли у ребят дела на воле. Только дорваться до воли!

Думал было и сейчас так сделать, да не вышло. Толкнулся было Колька к приятелю своему лучшему — Ваньке, — да… отворилась дверь и старый Опанас сурово заявил:

— Уходи! уходи подальше! нечего у нас по ночам делать. И добавил, захлопывая перед Колькой дверь:

— Еще пропадешь тут ни за что с твоим батькой, да с его другами-приятелями.

Ух! и обидно же стало Кольке. Рванулся к двери, заколотил в нее руками и ногами да все, что слышал про Опанаса от отца, выкрикнул звонко и злобно:

— Большевик проклятый! Красный дьявол! чтоб тебе сдохнуть!

Ничего не ответила хата и злоба и обида Колькина выдохлись с этим криком…

С той поры еще больше затосковал Колька.

__________

Хата Никифора Глущенко, Колькина отца, стоит у самой околицы. Глаза лупит на шлях, зад воротит к деревне.

Недаром шутили крестьяне, что, мол, как хата, так и сам Глущенко, от деревни морду воротит — с деревенской беднотой знаться не хочет. Оно и правда. Богат был мужик и как все богатеи — кулак прижимистый, богомольный крепко и к начальству маслом лезет.

Хорошо стоит хата, не видать и не слыхать, как собираются дорогие гости, верные слуги атамана Ивана Лыхо.

А атаман Лыхо — верный слуга атамана Тютюника, и войск у этого Тютюника две тысячи. А атаман Тютюник верный слуга атаману Петлюре. Атаман же Петлюра голова над всей Украиной и войск у него сорок сороков! И идет он освобождать украинский народ от проклятых большевиков.

Так говорила по углам деревня, да не так оно было на самом деле.

Голова всей Украины — Петлюра поднимал восстание против Советской власти. Деньги на это получал из-за границы от французских бар, которые спали и думали, как бы это им проклятую Советскую Россию уничтожить.