Трое

«Как бы поступил Иван? Наверное, женился бы! Но у него совсем другое положение!»

Директор дружелюбно провожает его до дверей. Младену хочется дать ему понять, что его отношения с Виолеттой совсем не так близки, как, может быть, думают некоторые…

— Сегодня она была не в настроении! — говорит он на пороге.

Директор кивает. Ему это хорошо известно.

— Есть ли надежда на успех новой операции?

— Нет! — лицо отца снова застывает в страдальческой улыбке.

— Я верю, что она будет видеть! — говорит Младен.

— Если только это не будет слишком поздно! — директор подает ему руку. — Заходи почаще! Она очень уважает тебя, и я буду рад, если вы останетесь хорошими друзьями!

Младен вздрагивает. Он испытывает смущение и торопится уйти. Отец понял его.

19

Иногда я думаю — почему у человека нет крыльев?

Сашо

Он лежит на лавке у печки — усталый, жаждущий того покоя, уединения, которого ищут иногда мужчины.

«Эх, сейчас бы одну сигаретку! — вздыхает он. — Затянуться бы пару раз!»

Взгляд его блуждает по полу. Хлебные крошки, стебельки стручкового перца, раздавленные ягоды винограда, обрывки газет… и ни одного окурка.

У дверей одевается Кукла. Он видит ее длинные ноги — округлые, розоватые, гладкие. Видит ее широкую спину, обнаженные плечи, по которым рассыпались мягкие волосы, покрасневшее лицо, выражающее сытое довольство… Отводит взгляд… Вава, Репо, Тотако и Сояро, и еще много знакомых и незнакомых имен на смазанных дегтем балках, грязное стекло окошка, паутина по углам… и опять Кукла.

Зачем все это? Разве это ему нужно?

Печка неожиданно загудела. Спину обдает жаром, но ему не становится теплее.

Словно кто-то высосал тепло его собственного тела. Отнял что-то… Глупости. Не стоит об этом думать. Даешь — берешь. Но наверное должен быть какой-то баланс… Интересно, раньше, после этого ему всегда было как-то легко на душе, весело и радостно. А теперь?..

Как медленно одевается Кукла! И кого она из себя строит?

Нет ли какого-нибудь окурка под лавкой? Нет…

«Как хорошо жить одному, — думает он. — Бросить все и всех — женщин, родителей, приятелей. Пойти туда, где никто меня не найдет. Буду жить себе отшельником. Не нужен мне футбол, не нужна мне работа, не нужна мне компания!..»

«Еще одевается? Черт бы ее побрал, чего это она мешкает! Одевалась бы поскорей, да убиралась отсюда!»

Ему было так хорошо, приятно до ее прихода. Ничто его не смущало. И зачем она ему понадобилась. Как противны выражение ее лица, движения…

Это ли самое лучшее на свете? Не так ли он думал? Не жаждал ли он этого? Не гордился ли им?

«Ложь! — говорит он себе. — Все это подлая ложь!»

— Ты еще здесь!

Ей как будто приятно показывать свое голое тело. Неужели эта гусыня не понимает, что своим присутствием оскверняет домик, наполняет его чем-то противным, недостойным? Не понимает ли она, что ей пора уходить? И больше не возвращаться! Не понимает ли она, что он ненавидит ее и даже не прочь поколотить…

Девушка подходит к нему.

— Мне холодно! — говорит она, протягивая руки к печке, а он, подумав, что она хочет обнять его, сразу же вскакивает.

В одних трусах выбегает наружу. Убегает далеко, далеко.

Какая тишина. Царство тишины. Еле слышно далекое журчанье воды. Не шелохнутся полуголые ветви ив, не шевельнутся вылинявшие травы, молчит ракитник.

Дивное безмолвие. И ласковая, спокойная красота. И непостижимая мудрость. И единственное желание — слиться с этим покоем.

«Мне нужно это! Только это!»

Он будет сыном этого мира. Будет ловить рыбу, купаться в реке, сидеть в домике у очага, и ни о чем не думать. Не будет встречаться с людьми. Это будет прекрасно.

Он идет по лужку. Зелень ласкает его взгляд, простор манит воображение, свежий воздух бодрит тело. Как шелк мягка трава, так бы и шел… Вон там стоит на одной ноге запоздалый аист. А дальше — стадо коров, еще дальше… спокойное синевато-серое небо.

«Что мне еще нужно? — спрашивает он себя. — Ничего!»

Он подходит к пруду. Невероятно чистая и прозрачная вода, бесшумно струится с плотины.

Сашо протягивает руки в стороны и постепенно входит в воду. Плывет легко, свободно, как никогда до сих пор. Холодная вода сразу же освежила его, влила в тело ощущение бодрости. Он ныряет и показывается на поверхности с камнем в руках. Камень совсем круглый.

— Хватит тебе сидеть на дне! — говорит ему Сашо и бросает на берег.

Переворачивается на спину и лежит неподвижно, слившись с окружающим его покоем.

Высокие, далекие облака причудливой формы плывут по сонному небу, разверзая и затягивая бездонные синие пропасти, и летят, летят…

«Эх, если бы только я мог превратиться в облако! — думает он. — Ветер унес бы меня на юг, в далекие страны, летел бы я над морями и пустынями и на все бы смотрел с высоты…»

Сашо закрывает глаза.

Он представляет себя восточным владыкой, калифом, беем. Будто лежит он в кристально чистом бассейне в своем собственном, полном благоухания роскошном саду. Утомленный жизнью, презревший мелкие удовольствия, и сотня красавиц с трепетом ждет его улыбки, но тщетно.