Трое

Для других лучшей была идея жизни. Клотильда «где-то там, в Сальвадоре-де-Байя». Пьет за завтраком кокосовое молоко, убрав свои красивые белокурые волосы в пучок. Взрослеет где-то там, далеко.

В 2001-м мы летали в Бразилию. Показывали людям состаренный портрет дочери. Я точно знала, что никто ее не видел, но притворилась ради мужа.

Я всегда считала, что Кло спряталась, собираясь умереть, а не жить.

В последнее время она ничего мне не рассказывала. Стала загадкой. Дышала печалью. Притворялась во всем. Напоминала плохую актрису. Незнакомку, которая задушила мою маленькую девочку и заняла ее место.

Я тоже притворялась, но знала, что Клотильда осталась восемнадцатилетней.

Матери такое чувствуют.

17 августа 1994-го. Это не дата рождения и не дата смерти, а всего лишь день исчезновения.

Когда женщина из Шалона с пеной у рта доказывала, что встретила Клотильду на бразильском курорте, я сделала вид, что поверила. И не стала возражать старой карге, утверждавшей, что видела ее вечером на вокзале.

Мы притворялись, и это позволяло нам существовать без нее.

Я даже «осквернила» комнату Кло, сложила все ее вещи в пластиковые мешки и отдала в Народную помощь, на место кровати поставила письменный стол с ноутбуком. Стол с пустыми папками. Муж очень рассердился.

Не знаю, почему мы не переехали. Ждали, что она вернется? Вспомнит дорогу домой?

Уехали даже наши соседи, старики уступили место молодым, новым семьям с маленькими детьми.

Остались только мы. К этому приговорила нас дочь. Теперь все кончено.

Мы больше не ждем ее.

Телефон звонит… Снова и снова. Соболезнования, друзья, любопытствующие. Журналисты. Этьен Больё. Сколько раз ее дочь надеялась услышать этот голос? Как часто спрашивала, возвращаясь: «Мне кто-нибудь звонил?»

Сегодня, двадцать три года спустя, звонок не имеет значения. Слишком поздно.

– Мне так жаль, Анни, – говорит он.

– Приятно, что ты помнишь мое имя.

– …

– Твоя мать заходила к нам утром. Рассказала, что у тебя рак и ты не хочешь лечиться.

– Третья стадия… Поздно.

– Никогда не поздно, Этьен. Если только к тебе не являются жандармы, чтобы сообщить о смерти дочери… Ты знал, что Кло ждала ребенка?

– Да… – после длинной паузы отвечает Этьен.

– А о выкидыше она тебе сказала?

– …

– Я молчала все эти годы… За четыре дня до ее исчезновения я нашла в стиральной машине простыни, промокшие от крови. Клотильда не умела ее включать. Вылила на белье бутылку жавелевой воды и нажала не на ту кнопку. Я сразу все поняла, а потом обнаружила в тумбочке брошюру для беременных… Утром я пошла к ней в комнату, чтобы рассказать о смерти почтальона, деда твоей лучшей подруги. На самом деле мне просто хотелось увидеть дочь… Никогда не забуду ее лицо. Она смертельно побледнела. Я успела заметить, как изменилась ее фигура, но ничего не сказала. Нужно было поговорить, а я струсила… Выбросила простыни в мусорный бак и притворилась, что не вижу усиленных прокладок в ванной.

Анни Марэ замолчала. Пауза затянулась, и Этьен решил, что их прервали.

– Алло, Анни…

– Я здесь… – выдохнула она.

– Мне нужно вам кое-что сказать, Анни…

Она перебивает Этьена:

– Ты придешь на похороны?

– Я умру.

– Что ты такое говоришь! Ты еще дышишь.

– Это ненадолго.

– Откуда тебе знать?

– Я чувствую.

– Сражайся, будь ты неладен!

Разговор окончен.

85

2 января 2003

Этьен Больё покинул его дом.

Эмманюэль остался лежать на диване.

Он два года повсюду ее ищет, а она живет в Анси и стала матерью. Столько сил он потратил – и вот к чему пришел! Невероятно…

Чем он занимался до встречи с ней? Нужно всегда спрашивать себя, из чего состояла наша повседневность, пока не появился некто, испортивший все на свете. Может, стоит начать с того места, где ты находился, прежде чем ошибся направлением?

Ему хочется встать, вымыться, побриться и одеться. Давно он не чувствовал ничего подобного. Ну что же, подчинимся импульсу…

Он поднимается, бежит по лестнице в ванную. Бросает мимолетный взгляд в зеркало и находит себя жалким. Кожа да кости.

Он поедет в Лион, встретит женщину – не чокнутую, настоящую женщину. Он слишком долго не занимался любовью и хочет как можно скорее с кем-нибудь переспать. Втоптать в грязь ту, другую, забыть ее. Стереть из памяти, снова и снова оскорбляя ее призрак.

Недавно лионцы запихнули его на один сайт – «Ты должен кого-нибудь найти!» – и создали профиль, придумав другую фамилию. «Эмманюэль Мезанж, метр восемьдесят семь, глаза зеленые, шатен. Интересуется гольфом, классической литературой, кино, автогонками».

– Гольф-то тут при чем?

– Это производит впечатление…

– Да я в жизни ни в одном спортивном клубе не был!

– Плевать.

– Мне это не нравится.

– Ты подчинишься, болван, начнешь выходить, будешь пропускать стаканчик-другой, глядишь – и настрой изменится. К тому же это ни к чему тебя не обязывает.

– Я не был в кино… четырнадцать лет… Последний раз смотрел «Баловня судьбы»[192].

– Ну и ладно, на первом свидании о кино не говорят.

– Неужели? А о чем говорят?

– Сам узнаешь.

Они выбрали снимок, сделанный на Маврикии: загорелый улыбающийся Эмманюэль в профиль.