Трое

— Наверное, он что-то перепутал. Я не искала.

Я чувствую себя полной дурой. Конечно, Мирон просто хотел, чтобы я ушла. И нет у него никаких дел с Русланом — возможно, сейчас происходит как раз то, чего я боялась: они ругаются из-за меня.

— Мирон ушел тебя искать, когда ты исчезла из зала вслед за Булатовым, — голос Алины стеклом врезается в мою растущую панику. Наши взгляды пересекаются, и я вижу ее неприкрытое осуждение. Какого черта? Она за мной следила? С чего она вообще взяла, что я пошла за Русланом? Я просто шла к туалетным кабинкам.

— Оставь при себе свои домыслы. Я хотела освежить лицо, — бросаю я агрессивнее, чем следовало, чем заслуживаю удивленный взгляд Алисы.

Сейчас мне нет дела до того, о чем она подумает. Велес второй раз за вечер пытается меня уколоть, так с чего я должна быть с ней милой?

— Может быть, выпьем? — с нарочитой легкостью произносит Алиса, по очереди глядя на каждую из нас. — Тати, ты вино или шампанское?

— Может быть, позже. — бормочу я, и не извиняясь за внезапный уход, ретируюсь.

Мирона и Руслана до сих пор нигде нет, а потому волнение достигает своего максимума. Стоя одна посреди зала, я начинаю проседать под гнетом неизвестности и призрачного чувства вины. Если бы я никуда не пошла и не пыталась поддержать разговор с Русланом, ничего бы этого не было.

Когда в открывшейся двери я, наконец, замечаю Мирона, то машинально срываюсь с места. Внешне в нем нет никаких изменений, разве что исчезла былая расслабленность. Сейчас он выглядит немного строгим и собранным.

— Я тебя заждалась, — я беру его за руку, с трудом удерживаясь от порыва броситься на шею. — Все нормально? Вы долго.

— Все в порядке, малыш, — Мирон касается губами моего лба, и кладет руку на поясницу. — Пойдем с Костей поболтаем. У него брат как раз недавно с Мадагаскара вернулся.

Я чувствую несказанное облегчение — я и, правда, себя накрутила. Кажется, из-за внутренней неразберихи я становлюсь параноиком. Ведь в действительности ничего ужасного и не произошло — мы просто разговаривали. Прижимаюсь к Мирону сильнее, отбрасывая мысль оглянуться и проверить, вышел ли Руслан. Главное, что между ними не произошло конфликта, а у нас с Мироном по-прежнему все в порядке.

Вечер плавно перетекает в ночь, взрывы смеха стихают и в ход идет караоке. Алина поет в микрофон популярную американскую песню, и я с неохотой отмечаю, что у нее действительно хороший голос. Через час уезжают Алиса с Данилом, сославшись на ранний вылет к ее родителям в Санкт-Петербург, и постепенно становится очевидным, что празднование подходит к концу.

— Вечер удался? — заглядываю в глаза Мирону.

— Да, получилось отлично. Ты молодец, что выбрала это место.

— Мир, — оклик Марьяна заставляет нас обоих повернуться. Я машинально отвожу взгляд в сторону: рядом с ним стоит Руслан.

— Афтепати будем мутить? А то я с отдыха только разогнался.

— Не думал об этом. Есть предложения?

— Можно поехать ко мне, — подает голос Руслан. — У Амира аппаратура лежит в машине. Алкоголь есть.

В груди затягивается узел волнения. Я слишком хорошо помню наш последний визит.

— За город не хочется, — негромко произносит Мирон, удерживая его взгляд. — Мы с Тати домой.

Я не могу объяснить, почему в этот момент мне становится не по себе — в этом обмене фразами нет ничего из ряда вон выходящего. Мирон и до этого нередко пропускал мероприятия — когда уставал или у него не было настроения. Может быть, потому что я интуитивно чувствую напряжение между ними. Или во мне снова разыгралась паранойя?

— У вас с Русланом все нормально? — спрашиваю я, когда мы садимся в такси.

Мирон отвечает не сразу: дожидается, пока машина трогается с места, после чего смотрит на меня.

— Тати, ты помнишь, что я говорил по поводу экспериментов и их отношению к реальной жизни?

Я ощущаю волнительное першение в горле и слегка киваю. Все же я ошиблась, и тот инцидент в вестибюле не остался незамеченным.

— Тогда я просто еще раз напомню тебе: я не склонен к беспричинной ревности, но у меня есть свои понятия о том, чего делать нельзя. Я не имею ничего против твоего приятельского общения с Русланом, но я резко против, если ты начинаешь с ним уединяться и что-то скрывать. У нас с ним есть обговоренные рамки, дальше которых он двигаться не может, и сейчас, видимо, стоит напомнить твои: не совершай того, что было бы неприятно, сделай я это по отношению к тебе, Тати.

Его голос звучит ровно: в нем нет ни гнева, ни раздражения, но это не мешает мне съежиться. Так бывает, когда Мирон начинает говорить с позиции старшего — я моментально чувствую себя непроходимо глупой, особенно сейчас, когда мне и впрямь есть за что себя упрекнуть.

— Я тебя услышала, — заставляю себя посмотреть ему в глаза.

— Хорошо. Последний вопрос. В тот день, когда Рус отвозил тебя до дома: мне нужно что-нибудь об этом знать?

После секундной заминки я мотаю головой. Вряд ли мне стоит передавать ему те слова Руслана. Это было давно, да и разве что-то изменит? Ничего.

Мирон обнимает меня одной рукой, другую кладет мне на колено. Я беззвучно выдыхаю: разговор окончен.

Глава 27