Трое из навигацкой школы (Гардемарины, вперед - 1)

Через полчаса Анастасия спустилась в гостиную уже в дорожном платье и больше не отпускала от себя Сашу до тех пор, пока не села в карету.

- Прощай, Саша, - она протянула ему руку. - Прощай, голубчик.

Де Брильи окинул его недобрым, ревнивым взглядом, но ничего не сказал.

"Мы еще свидимся... " Впрямь ли она это шепнула или только почудилось? Колеса тяжело повернулись, заскрипели, и карета покатила по усыпанной хвоей дороге. Глядя ей вслед, Саша подошел к березе, погладил влажную кору.

- А правда ли, что русские делают нарезки на березах, собирают сок в сосуды и потом из этого варят мед? - очень серьезно спросил у него шевалье за завтраком. - У нас во Франции мед собирают пчелы... Кто поймет этих русских? - добавил он словно про себя.

- А правда, кто их поймет? - сказал Саша. - И почему я не умер? И почему не бегу вслед за каретой? - И он заплакал, прижимая к лицу жесткие ветки березы.

-27

Дошел, доскакал... Вот он, Микешин скит. Кажется, рукой дотянешься до стены, саженей двадцать - не больше, но ближе не подойдешь. Стоит скит на острове, не только высокие стены, но и глубокая вода озера ограждает от мира служительниц божьих. Черные от времени, плотно сбитые бревна забора, ворота с фасонными накладками, а над всем этим двускатная тесовая кровля с крестом и купол колокольни, крытый свежими лемехами. Мужчине туда даже в монашеском платье хода нет, а в камзоле да при шпаге - он для них сатана, нежить!

Игнат тоже спешился и суетился около коней, подтягивая подпруги.

- Вот что, Игнат. Отправляйся-ка в деревню да сыщи место для ночлега. Дня на три, а там видно будет.

- Уж лучше вместе, Алексей Иванович. Матушка наказывала, чтоб я от вас ни на шаг...

- Полно тебе. Я не ребенок. Слушай, верстах в пяти есть две деревни. Через Кротово мы проезжали. Но нам лучше остановиться в Хлюстово. Эта деревенька на острове стоит. И хорошо бы лодку достать. Поговори в деревне, разузнай про скит. Скажи, мол, барину надо повидать одну из стариц по семейному делу. Может, найдешь кого отнести письмо в скит. Много денег не сули...

- Посулю... как бы...

- Да я бы все отдал, до последней рубахи, да боюсь излишнего любопытства. Все дело может прогореть.

- Какое дело-то? Скажите, барин, Христа ради. Мотаемся по дворам, по чужим углам, а чего...

- Вечером с лошадьми приезжай в это же место, - продолжал Алексей, словно не слыша причитаний кучера, - но тихо, потаенно. Понял?

"А то не понял... Как бы... - подумал Игнат. - Последнюю рубаху отдать! Не иначе, как зазноба ваша за этими стенами. Эх, Алексеи Иванович. Как говорится - любви, огня и кашля от людей не спрячешь! "

Оставшись один, Алексей лег в тени прибрежных кустов, решив наблюдать за скитскими воротами - может, как-то проявится жизнь, выйдет кто-нибудь за ограду или лодка отойдет от берега с той или с другой стороны. Но монастырь был тих и неприветлив. За час ожидания Алексей не увидел ни одного человека подле его стены.

Он побрел вдоль берега, надеясь, что водная гладь сузится и можно будет вплавь добраться до острова. На белом промытом песке росли жесткая трава и выцветшие бессмертники. Корабельные сосны высоко над головой шумели хвоей, между их могучими стволами, как резвящиеся у родительских коленей дети, молодые сосны распушили ветки. Изогнутые стволы мертвых кустов можжевельника напоминали сражавшихся осьминогов, что окаменели в борьбе и, как водорослями, поросли бородатым мхом.

Уже стены скита и колокольня скрылись за поворотом, а расстояние до острова не уменьшалось. Алексей разделся, связал одежду в тугой узел. Вода у берега была прозрачная, ярко-голубая, а дальше заросшее водяным хвощом дно уходило круто вниз, в плотную, словно стеклянную синеву. Алексей на минуту засмотрелся на оранжевые плавники окуня и поплыл, держа узел над головой.

Остров встретил его запахом медоносных трав. На высоких малиновых головках чертополоха дрожали крыльями коричневые бабочки. Он задел узлом колючую ветку, и бабочки закружились легким роем вокруг его мокрого тела.

Он натянул рубаху, отер подолом лицо и засмеялся вдруг-все будет хорошо. Софья ждет его за этими стенами. Она верит ему, только ему, на всем белом свете, так она сказала при расставании.

Алексей оделся и углубился в лес. Сосны скоро сменились березами. По неглубокому овражку бежал чистый ручей, видно, где-то выше пробился на поверхность земли ключ.

Он лег на землю, раскинул руки, уставился в небо невидящими глазами и стал думать о Софье. Может быть, по этим самым травам, что примял он спиной, ступала ее легкая нога? И далекий голос кукушки она тоже слышала и по томительным крикам отсчитывала дни, оставшиеся им до встречи. И этот гул, жужжание, стрекот прогретой солнцем травы радовал ее слух... И эта божья коровка:

"Полети, расправь крылышки, шепни Софье, что я уже здесь, жду... " Он потерял счет секундам, и только пульсация крови напоминала о том, что время движется, и потому надо вставать, прощаться с островом и плыть назад.

Игнат уже вернулся на условленное место.

- Я вас, Алексей Иванович, больше часа жду. Ужинать пора.

- Нашел избу для постоя?