«Трое на качелях» и другие пьесы

Бьянка Мария(словно рассказывая сказку). Это маленький уютный городок на Дунае, в Австрии, в нескольких шагах от венгерской границы. На его окраине дом, где родился Иосиф Гайдн. Но мы, я и мой муж, только что справившие свадьбу, находились там не из-за композитора. Шел ноябрь 1956 года, Венгрия восстала против коммунистической тирании, и советские танки топили восстание в крови. Мы, мой муж и я, вместе с собранной архиепископом Турина группой пожилых бойскаутов, профессоров католических университетов, членов мальтийского ордена пытались внести посильный вклад в борьбу против коммунистического проникновения в наш мир. В этом уголке Австрии на границе свободного мира, на последнем его рубеже, куда можно было добраться без особого риска, мы как могли облегчали страдания благородного венгерского народа, помогали патриотам, сумевшим убежать от русских орд и искавшим убежища на западе. Наши мужчины встречали их на границе с бутербродами и горячим питьем, мы, женщины, ждали их чуть подальше, в Бад-Дойч-Альтенбурге, где оказывали беженцам первую медицинскую помощь и расселяли их по небольшим белым палаткам, скромным, но чистым. Мы, в элегантных униформах Красного Креста, улыбались им и раздавали маленькие образки Святого Стефана, патрона Венгрии, а я по вечерам играла им на скрипке «Нинна-нанна» Брамса… В тот день… это была пятница… царило спокойствие. Попрощавшись с мужем, который отправлялся на границу, я уединилась, чтобы почитать книгу о житии святых, подаренную моим духовным отцом. Это были святые, которым молятся и над жизнями которых размышляют. Не знаю, почему, но читая описания экстаза, в который приходили Святая Маргарита Кашская или Святая Тереза Айяльская, проводя долгие часы коленопреклоненно в своих кельях и созерцая обнаженное кровоточащее тело Христа на кресте… не знаю, почему, но я, вместо того, чтобы проникнуться благочестивыми мыслями, испытывала сильное смятение чувств. Я ощущала необычайное возбуждение. Я мечтала, как вернусь к моему мужу, но иначе, не так, как обычно. Без вежливых поцелуев в лоб, без ритуальных вопросов о мигрени, которая тогда изводила меня… без его аккуратного обязательного похода в ванную до… до всего… Нет, мне вдруг представилось возвращение страстное, как показывают в кино или пишут в романах!.. Но когда я попыталась сконцентрироваться на подробностях, я должна была признать, что мужчина, к которому я мечтала вернуться, совсем не походил на моего мужа!.. У него скорее было лицо распятого Христа… со страницы сто восемьдесят второй!.. Белое окровавленное лицо, пронизывающий взгляд горящих глаз, длинные ниспадающие рыжие волосы… Несмотря на то, что день был холодным и холодной – палатка, я кожей чувствовала горячие языки тепла. Я вышла за порог. В небе, одна на другую, наползали огромные черные тучи. Но даже это зрелище, вместо того, чтобы навести меня на естественные размышления о красе мироздания, снова оживило только что прочитанные страницы, где рассказывалось о насилии язычников над мучеником Святым Орсолой и одиннадцатью девственницами. И вновь то же возбуждение овладело мной. В этот момент группа измученных венгерских беженцев добралась до нашего лагеря. Оборванные, усталые, голодные, терзаемые мыслями о потерянной родине… Один из них привлек мое особенное внимание. Бескровное лицо страдальца, вырвавшегося из-под коммунистического ига, горящие глаза гуманиста, сохранившего веру в свободу, рыжие ниспадающие волосы непреклонного рыцаря-путчиста. Он ничем не походил на моего мужа, но я не могла оторвать от него глаз. Он заметил мой взгляд. Со странной улыбкой покинул своих товарищей и направился к моей палатке, товарищи проводили его веселым напутствием. Робея, я отступила в палатку и укрылась внутри. Но полог открылся. Он возник на пороге. Бросив свою суму, он направился прямо ко мне. Я отступала все дальше к кровати. Я протянула ему образок Святого Стефана Венгерского, но он на него даже не посмотрел. Он что-то крикнул по-венгерски. Я не знаю, что это было, может, слова радости от обретения свободы или дружелюбный привет. Это была его первая встреча со свободным миром… И когда он уходил… глубокой ночью… чтобы никогда больше не вернуться, его лицо лучилось новой верой в человека… Это все, Джакомо. В венах Марии Виктории течет кровь гунна.

Длинная пауза. Джакомо подает ей стакан воды.

Спасибо.

Джакомо. А ваш муж? Что он?

Бьянка Мария. Не думаю, что бы он мог это понять. Я предпочла не ставить его в известность.

Джакомо. А сейчас?

Бьянка Мария. Я готова на все ради счастья дочери, но меньше всего мне хотелось бы рассказывать это мужу.

Джакомо. Но тогда, извините, зачем вы рассказали это мне?

Бьянка Мария. Чтобы вы поискали способ сообщить ему услышанное… А я должна отправиться за покупками.

Джакомо. Я поискал?!