«Трое на качелях» и другие пьесы

Уолтер. Аугусто! Замечательная роль! Паяц старинной театральной традиции. Тот, который больше всего нравится детям и незамысловатой публике… Доведись мне сыграть паяца, я, конечно, предпочел бы роль Аугусто, а не слюнявого Арлекино. Уже хотя бы потому, что он нравится детям. Успех в цирке определяют ведь дети, правда?

Клодин. Правда.

Уолтер. Извините, я перебил вас.

Клодин. Ничего страшного. Муж умер, и я осталась без номера. Попробовала стать дрессировщицей… у меня были дрессированные собачки… Но больше пользы от меня оказалось в том, чем я занимаюсь сейчас. Выношу на арену разный реквизит, ассистирую иллюзионисту, выхожу в парад-алле, вывожу лошадей. Хлопочу лицом.

Уолтер. Молодчина!

Клодин. Потому что все говорят, что я красивая.

Уолтер. Ну, это очевидно.

Клодин. А еще сижу за кассой, продаю билеты, или стою за стойкой бара в антракте.

Уолтер. Я вижу, вам уже лучше.

Клодин. Да. Благодарю вас.

Уолтер. Мой друг заплатит вам за то, что мы вас побеспокоили, и вызовет такси.

Клодин. Такси? Мне?

Уолтер. Не беспокойтесь, он оплатит.

Нино подходит к Клодин и протягивает конверт, который та кладет в сумочку.

Клодин. Спасибо.

Уолтер. Не за что. Я сам провожу вас до такси, чтобы вы окончательно простили меня. Нино, будь добр, вызови такси.

Уолтер провожает Клодин к выходу, в то время как Нино звонит по телефону.

Клодин (на пороге). А вы знаете, я видела ваши фильмы.

Уолтер. Да что вы?.. Надеюсь, они вам понравились?

Выходят.

Нино. Алло?.. Такси? Машину, пожалуйста… Площадь Гюго, 14… Спасибо.

Кладет трубку. Подходит к проектору и что-то колдует с ним. Заканчивает в ту секунду, когда Уолтер возвращается. Скорость, с какой Нино отскакивает от проектора, дает понять, что таинственные манипуляции касаются Уолтера, который слишком возбужден, чтобы обратить на это внимание.

Уолтер (войдя). Безумие! Чистое безумие! Чем проще и незамысловатее любовная история, тем более бесспорными должны быть ее герои! Мне нужны Адам и Ева! Ромео и Джульетта! Тристан и Изольда! Паоло и Франческа! Не больше и не меньше! А ты привел мне… не возражай… третьеразрядную кокетку… ничего не умеющую… Не знаю, может, если одеть ее получше, причесать, убрать этот макияж портовой шлюхи… Несчастная женщина! Кляну себя за то, как я вел себя с ней… щупал, как арбуз на рынке! Но это было сильнее меня. Я даже не думал о ней в тот момент. Я был в панике. Это объяснимо, поскольку я вдруг понял, что мне так и не удастся найти актрису, равную Ванде, а без этого фильма не будет! Я спрашиваю себя: а вообще, с какой стати я вообразил, что могу снять его?

Нино. Маэстро, я даже не знаю, что вам ответить. Я обращался в Антропометрический центр, чтобы они помогли нам подобрать кандидатку, у которой антропометрические данные совпадали бы с данными Ванды: рост, фигура, линия плеч, цвет лица, форма ушей… ну и все такое.

Уолтер. И что бы мы стали делать с твоей антропометрией? Кино? Но разве можно оценивать человека с точки зрения клинической карты: рост, вес, особые приметы… А гармония черт лица? А ритм тела? А свет глаз?.. Как можно выразить все это в цифрах? Как сравнить? С чем сопоставить? Разве нам удастся узнать, чьи мозги умнее, просто взвесив их?

Нино(после паузы). Отчасти вы правы…

Улотер. Что значит отчасти?

Нино. А то, что, что кино не есть жизнь. Кино – совсем другое дело. Снимая фильм, вполне можно обойтись без многого из того, что вы назвали. Гармония лица – это вопрос построения кадра. Ритм тела – мастерство монтажа. Свет в глазах зависит от качества пленки, угла съемки, освещения, и всего того, что программируется, придумывается, дозируется, как в аптечном рецепте.

Уолтер. Не надо мне напоминать азбучных истин. Я лучше тебя знаю, что кино – это гигантская обманка, где трюк и грим могут совершать чудеса. Кларк Гейбл был невысокого роста, и когда целовал Софию Лорен, его ставили на скамеечку и следили, чтобы она не попала в кадр. Но всему есть пределы. Никакой кинотрюк не может превратить меня в Аполлона Бельведерского! И никакой кинорежиссер не сможет извлечь из глаз этой цирковой кассирши свет Ванды!

Нино. Хорошо. Мне больше нечего сказать. Одно для меня несомненно: есть кое-что посильнее кино, что манипулирует реальностью и делает с ней все, что хочет.

Уолтер. Например?

Нино. Например, память. Кинотрюки – ничто в сравнении со спецэффектами памяти! Что, вдобавок, доступна каждому. Это пленкой и кинокамерой владеет только режиссер, а памятью владеет любой.