«Трое на качелях» и другие пьесы

Клодин. Как я могу успокоиться! Вы меня уже всю издергали! «Она делала так»… «Она смеялась так»… «Такого жеста она не могла сделать»… Знал бы ты, какие сны я вижу по ночам!.. Вот недавно… жуткий кошмар… Я одна, на какой-то скале, посреди моря, а вокруг меня плавают мертвецы. А волны все выше и выше, того и гляди, смоют меня… Я проснулась в луже пота… И какой, по-твоему, была моя первая мысль? Как хорошо, что это был только сон? Нет! Я подумала: а интересно, ей снились такие кошмарные сны?

Нино. Повторяю: успокойся. Главное, не преувеличивай проблему. У тебя впереди полно времени… Тебе же все говорят: у тебя получается.

Клодин. Все. Кроме него.

Нино. Да, он очень требовательный, это всем известно. Но и он доволен. Уж я-то его знаю.

Клодин(не отрывая взгляда от экрана, делает несколько шагов). Как бы мне хотелось уметь двигаться так же свободно, как она… но при этом оставаясь самой собой…

Нино. Бога ради, Клодин, кончай с этим пафосом. Оставь его театральным актерам.

Клодин. Тебе хорошо говорить…

Нино. Чтобы двигаться так же свободно, нужно быть актрисой. Она была. А ты нет. Ты просто ее копируешь. К тому же, плохо. А ты попытайся не подражать ей, а влезть в ее шкуру, то есть в шкуру ее героини, почувствовать себя в ней, как будто это твоя кожа, и сама не заметишь, что начнешь двигаться, как она, и все делать, как она. И при этом останешься свободной, останешься сама собой… если это для тебя так важно. Ну-ка пройдись.

Клодин(делает несколько неуклюжих шагов). Так?

Нино(сдерживая улыбку). Нет. Так ты похожа на голосующую на автостраде немку с рюкзаком за плечами. Ты что, такой походкой выходила и на цирковую арену? Давай еще раз!

Клодин меняет походку: сейчас она идет, уперев руку в бедро и слегка виляя бедрами, как на выходе в парад-алле.

Тебе самой-то нравится? Подай мне, пожалуйста, вон ту книгу. Со стола!

Клодин идет к столу, берет книгу и приносит ее Нино, который, даже не взглянув, бросает ее на кресло.

Вот видишь? Умеешь же ходить! А потому что никому не подражала, была сама собой. Тебе удобно в собственной шкуре, поэтому ты естественна, и все нормально. Актер, когда он играет, должен научиться притворяться самим собой в любой шкуре…

Клодин. Господи, сколько сложностей! Играть, притворяться быть кем-то… кому-то подражать и в то же время оставаться естественной…

Нино. Главное, чего ты должна добиться сейчас, – это научиться выстраивать себя, и точка. Уолтеру это будет больше, чем достаточно. Потом придет все остальное. (Кивает на экран). Она тоже, знаешь ли, была целиком выстроена.

Клодин. Ты же сам сказал, что она умела играть!

Нино. Я и говорю: целиком выстроена.

Клодин. А он говорит, что нет. Он говорит, что она родилась актрисой.

Нино(пожимает плечами). Уолтер, как и все, нуждается в собственном мифе. Переодевайся.

Клодин снимает платье наездницы и надевает белое элегантное платье для пикника.

Одновременно Нино заменяет кадр Ванды в облике амазонки на Ванду в таком же платье для пикника. Он тоже присутствовал в первой картине.

Клодин опять, глядя то на экран, то в зеркало, которое стоит перед ней, пытается добиться наибольшего сходства с актрисой. Поправляет складки платья, распускает волосы, они рассыпаются у нее по плечам. Все это – на фоне продолжающегося диалога.

…И он себе его создал. Все дело в том, что он был влюблен в нее. Он говорил о ней, что она – его великая страсть, и что он любил эту женщину больше всех. Я думаю, она была единственной, которую он любил. Я уверен в этом. Она была красива. Но как многие. Как ты.

Клодин. Тогда все понятно. Это его любовь сделала ее великой актрисой.