Трое против Нави

Хищник снова взметнулся в воздух. Я инстинктивно почувствовал, что на этот раз он точно не промахнётся. «Реликт» намеревался приземлиться на меня сверху, сбить с ног и прижать к почве, чтобы раз и навсегда решить исход схватки. Я с его планами был не согласен и страстно желал избежать такого исхода. И претворяя своё желание в жизнь, направил копьё в его сторону. Когда он был надо мной, наконечником своего оружия я изо всех сил постарался оттолкнуть его, упираясь в грудину, и одновременно пытаясь убраться с места, где он рассчитывал меня накрыть.

Наконечник неожиданно соскользнул с кости и мой обидчик в полёте неслабо распорол брюхо о зазубренную кромку лезвия. Обломок копья остался где-то во внутренностях животного, а меня вынесло всего на полметра из под туши приземлившегося зверя.

Моя выходка вывела существо из себя. В ярости от боли и злости оно быстро развернулось, пытаясь не дать мне улизнуть, и тут из его брюха стали выпадать кишки. Пасть его была обезображена, с нижней челюсти свисали клочья плоти, из верхней торчал обломок кости. Это поработала моя дубина. Но я находился слишком близко. Сообразив, что мне не уйти, я вынул-таки оставшийся нож, подаренный Варьей, и вонзил каменное лезвие неуёмной твари в мякоть между шеей и ключицей. Фонтан крови обрызгал меня, а следом за этим, как бы в отместку за раны, огромная лапа гвозданула меня по голове. Я отлетел в заросли, испугавшись, что окосел на один глаз. Перед вторым оком обильно вились светящиеся мошки.

Как бы то ни было, это был в худшем случае нокдаун, но всё же не нокаут, поэтому я, пошатываясь, поднялся, нашаривая за поясом топор. Это единственное оружие, которое у меня оставалось. Высморкавшись кровью и обнаружив, что повреждения от когтей на этот раз не значительны, я попытался навести резкость, чтобы оценить состояние врага.

Тем временем, чудищу, столь усердно домогавшемуся моей гибели, приходилось туго. Ни прыгать, ни резво бегать оно уже не могло, дыхание стало тяжёлым и частым. Мерзавец терял много крови. Заметив, что я поднялся, зверь захрипел и рванулся в мою сторону, но я вовремя отскочил. Задние лапы уже с трудом повиновались бедняге, но он через силу поднялся и попытался достать меня в прыжке как раз тогда, когда я собирался остановить его мучения ударом топора. Каменное лезвие раскроило ему череп, и он попытался увернуться от следующего удара. Ему это удалось, а по совместительству удалось также придавить мне ноги своей задней частью и брюхом. За это я отплатил ему, перебив хребет.

Чуя, что конец близок, хищник глухо и тоскливо рычал, но его рычание постепенно сошло на хрип. Я всё никак не мог выбраться из-под него, так как приходилось отбиваться от его лапы, которая даже будучи раздробленной, внушала мне ужас.

Наконец, лужа крови растеклась вокруг его туловища и он затих, уронив в неё неестественно изогнутую голову. Тусклый взгляд мёртвого животного вогнал меня в ступор. Религиозное сознание в человеке старается найти быстрый способ избавиться от таких состояний. Я воспользовался древним приёмом изменения фокусировки внимания: истово перекрестился.

Потом до меня стало доходить, что мои колени елозят под скользкими потрохами твари, что я чуть жив от усталости, изранен, с ног до головы запачкан своей и чужой запекающейся кровью. Когда я вынимал из раны зверя свой нож, мне показалось, что мои внутренности хотят меня покинуть. Я стал обтирать оружие, а перед глазами всё ещё стоял взгляд умирающего, в ушах звучал его предсмертный хрип. От отвращения и какой-то безумной вины перед убитым меня всё-таки снова вырвало.

Сегодня нас свела здесь судьба. Инстинкт, или программа, вели эту животину и руководили её действиями. Мной руководило желание уцелеть. Один из нас должен был закончить свои дни на этом месте. Мне повезло больше, и я выжил. Могло быть иначе. Но, по-крайней мере, это был честный поединок. Не в «предковском» стиле.

Я покинул лужайку, не в силах выносить красочную картину побоища. По дороге подобрал и свою дубину. Без сил я волочил её по земле, страшась лишь того, что тенденция ног подкашиваться, усилится. А перед глазами мельтешили эпизоды убийства китов, морских котиков, отстрела волков и забивания визжащих свиней. Я вспомнил, как рубил головы ни в чём не повинным курам, приговоренным к супу, и меня рвало бы ещё, не будь мой желудок пуст…

* * *