Трое за те же деньги (сборник)

— Все как–то странно. Я ограбил банк, совершил похищение — и ничего! Дома задержись я на стоянке сверх срока, тотчас подвалила бы куча полицейских. Странно… — Он извлек из кармана перочинный нож и сел, изучая приемник. — Пожалуй, лучше нам разделиться, когда уедем отсюда. Как думаешь, это имеет смысл?

— Конечно, ты же чист, — с горечью сказал Эрл. — И вполне сможешь скрыться.

От злости мысли его путались; им так хотелось, чтобы Ингрэм сам это предложил, верно? Теперь можно представить дело так, что он сам хочет воспользоваться предоставившимся шансом и отделиться. Но зачем тогда осуждать его за это?

— Черт возьми, я останусь, если ты хочешь, — сказал Ингрэм, отвинчивая заднюю крышку радиоприемника. — Но когда белый с чернокожим едут вместе, это привлекает внимание. Сам понимаешь. Ваши с приятельницей шансы без меня только возрастут.

— Ладно — ладно, — коротко бросил Эрл. — Разделимся.

— Я могу пойти пешком, — продолжал Ингрэм. — На шоссе поймаю автобус и поеду себе. А у вас с девушкой не будет никаких проблем уехать на машине.

— Хорошо, черт возьми, мы разделимся.

— Мы ведь собирались встретиться на Всемирной Серии, (серия бейсбольных матчей в финале сезона — прим. пер.) с бледной улыбкой напомнил Ингрэм.

— Разумеется, — заверил Эрл, потирая лоб. — Выпьем пива, и я расскажу тебе, на что обратить внимание.

" — Зачем я это сказал, — подумал Эрл. — Зачем громоздить ложь?»

— Какого черта ты делаешь с радиоприемником? — неожиданно спросил он.

Ингрэм разложил детали на краю стола.

— Может быть, мне удастся его наладить, — сказал он.

— Да? А что ты понимаешь в радиоприемниках?

— Попытка — не пытка, верно? Эти старые приемники делались на совесть. Как те старые часы марки «Ингерсол» ценой в один доллар. Вы роняли их на пол — и обычно они начинали ходить куда лучше.

Он внимательно вглядывался в нутро приемника, сложив губы трубочкой.

— Не получается, да?

Эрл внимательно наблюдал за ним, почувствовав себя больным и усталым от нового страха; ему не хотелось, чтобы Ингрэм узнал, что его обманули. Пусть поймет, когда полицейские его схватят. Но не здесь…

— Слишком много повреждений? — Эрл не смог скрыть надежду, прозвучавшую в его голосе.

Ингрэм покосился на него и вновь вернулся к работе.

— Может быть да, а может быть и нет. Если закоротило выпрямитель, тогда никаких шансов. Но могли просто отвалиться контакты на динамике. Или что–нибудь в этом роде.

— Где ты научился разбираться в радио?

— В армии. Я был связистом.

— Связистом? — Эрл сунул в рот сигарету и о ноготь большого пальца зажег спичку. — Думаю, служба не из тяжелых.

— Ну… Нам приходилось дежурить по четыре часа, потом четыре часа отдыха, и так без перерыва три дня подряд. Хотя это было за границей. В США не так плохо.

— А где ты был за границей?

— В Англии. Дольше всего я прослужил неподалеку от городка, который назывался Веймут. Но мы регулярно ездили в Лондон.

Эрл сухо бросил:

— И ты называешь Лондон заграницей?

Ингрэм усмехнулся.

— Можешь показать, как добраться туда по суше?

Эрл встал и опять проковылял к окну, стараясь не растерять такую неожиданную и необходимую злость; это чувство сразу смыло прочь все сомнения, так его раздражавшие. Вызвало её саркастическое замечание по поводу армии; вот так все они себя ведут, когда забывают свое место. Надуваются самодовольством, хлопают вас по спине и предлагают выпить из их бутылки. И вообще всячески стремятся стать запанибрата… Эрл знал все это, но сейчас вдруг неожиданно понял главное: у него есть все основания ненавидеть Ингрэма. Это его обязанность, ставшая вдвое важнее после того, как Ингрэм оказал ему услугу. Самое главное, с людьми нужно обходиться так, как они заслуживают — независимо от того, как ведут себя по отношению к вам. Только так и следует поступать.

Эти мысли радостно бились у него в голове, укрепляя чувство собственной правоты и уверенности. Правильно, что он лгал Ингрэму; это его долг. Эрл сам не знал, как пришел к такому выводу, но справедливость его отрицать было невозможно; убежденность растекалась по всему его телу, заглушая слабые отзвуки сомнения и вины.

— Ну и как было за границей? — тихо спросил он, стоя спиной к Ингрэму, весь напрягшись и выпрямившись. — Как шли дела в Англии, Самбо?

— Мы довольно неплохо там жили. — Ингрэм, хмурясь, склонился над приемником. — Жили мы в казармах, и особых строгостей насчет увольнительных не было.

— Звучит неплохо, — буркнул Эрл.

— Армия есть армия, — пожал плечами Ингрэм. — Хорошо или плохо идут дела, она все равно остается армией. Не мне тебе объяснять.

Эрл сузившимися глазами наблюдал за ним. — Тебе должна была понравиться Англия. Я слышал, там за вами просто бегали.

— Да, люди там действительно приятные, — рассмеялся Ингрэм. Спрашиваешь у них дорогу, так тебя берут за руку и ведут полпути, непрестанно повторяя: " — Вы не смошете заплудиться, приятель, вы на самом деле не смошете.» Они в самом деле так говорят, я не шучу.

— Неплохо ты передаешь английское произношение. Кто–то научил?

— Я слишком часто слышал, как они говорят.