Трофей для братьев (СИ)

Дыхание Гуды становилось всё более неровным, а боль, написанная на её лице, многократно усиливалась. Медовый зал наполнился тихими всхлипами и отчаянными молитвами, а подданные правительницы наблюдали за происходящим в душевной беспомощности и страхе. С каждой минутой их надежда уменьшалась, и ими овладевало отчаяние.

По мере того как тянулись минуты тягостного ожидания, трудности Гуды становились всё более очевидными. Яд захлестнул её тело и смертельной хваткой забрал последние остатки жизни. Её некогда сильный и бесстрашный дух мерцал, как пламя, что плясало на ветру и вот-вот было готово навсегда погаснуть.

— Принесите мне... сына... — сквозь накрывшую её пелену лихорадки прошептала Гуда. — Моего мальчика... моего Альрика, наследника ярла Вигге...

Просьбу правительницы исполнили уже через минуту: плачущий и дрожащий, её сын, которому не было и четырёх лет, прижался своей щекой к холодной материнской руке.

— Ты была сердцем и душой нашего народа, — прошептал склонившийся над правительницей Ульв, и голос его захлебнулся от горя. — Твоя храбрость и лидерство останутся в памяти грядущих поколений. Пусть боги направят твою душу в Вальхаллу, где ты воссоединишься со своим супругом Вигге!

Грудь Гуды поднялась и опустилась в последний раз, а её финальный вздох превратился в предсмертный сиплый хрип. В зале воцарилась тишина, из глаз собравшихся потекли слезы. Сначала заплакали женщины, горечь их подхватили дети, а затем, не сдержавшись, потоки солёной воды потекли и по щекам закалённых в боях мужей.

В этот душераздирающий момент скорбь объединила всех жителей Эгерсунна от мала до велика, и ради памяти о своей мудрой правительнице, ради отмщения за неё... Они поднимутся и сокрушат предателя Инга Трёхпалого!

— Спи спокойно, — с красными, опухшими от слёз глазами произнёс Ульв и закрыл веки своей тётки. Тут же взгляд его переместился в противоположный угол зала, где над телом корчащегося в судорогах Сигурда зажигала благовония молодая знахарка. — Что с ним?

— Одним только богам известно, но через час-другой мы это узнаем, — ответила девушка, чьё лицо в отблесках пламени приобрело какое-то колдовское выражение. — Либо выживет и впадёт в долгий сон... Либо заснёт сном вечным.

* * * * *

Мародёры Инга Трёхпалого захлестнули столицу как неумолимая лавина. Пустующие дома, оставленные их бежавшими в резиденцию Гуды обитателями, были разграблены; на улицах плясали языки пламени, а в воздухе витал едкий запах дыма и разрушений, которые оставляли за собой шлейфом наёмники.

Среди этого хаоса осталось нетронутым небольшое жилище, спрятанное на окраине города. Внутри дрожала от страха испуганная девушка, вцепившаяся правой рукой в нательный крест. Ей удалось укрыться под кроватью и низко свисающим с угла ложа покрывалом, где несчастная отчаянно надеялась спастись от негодяев.

Объятую ужасом девушку звали Мия.

Дверь дома с громким треском дерева распахнулась, и внутрь ворвалась куча наёмников во главе с Ингом Трёхпалым. Злобная ухмылка расплылась по его лицу, а глаза жадно принялись осматривать комнату, прицениваясь к скромной обстановке и скудным богатствам, оказавшимися в его распоряжении.

Калека направился к ближайшему сундуку, быстрым движением распахнул его и обнаружил целый клад из сверкающих сокровищ: золотых монет, дорогих украшений и церковных реликвий — из-за нападения на город Свенельд не успел спрятать трофеи, привезённые им из последнего похода. Сросшиеся пальцы бастарда, словно волк, раздирающий добычу, впились в сундук, собирая всё, что попадалось под его трёхпалую руку.

— Тащите сундук в наше логово, здесь больше нечем поживиться! — захохотал пасынок Гуды. — Впереди ещё пара улиц, живо выметайтесь из этой лачуги!

Когда он и его люди уже собирались уходить, слух калеки уловил слабый, едва слышный звук — шорох под кроватью. Водянистые серые глаза юноши настороженно сузились, и он медленно перевёл взгляд на источник шума и одёрнул покрывало прочь. Там, в тени под кроватью, прятался дрожащий силуэт испуганной девушки. Её залитое слезами лицо выражало ужас и отчаяние.

И это лицо было ему знакомо.

— Вот это подарок богов! Да ко мне словно сам Сехримнир (3) попал в руки!

Предводитель армии наёмников двинулся вперёд, и его фигура нависла над беззащитной Мией. Бывшая невольница крепче сжала крест, пальцы её дрожали.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь звуками учащенного дыхания уроженки германских земель.

Инг Трёхпалый присел на корточки, его обветренное, покрытое сажей и кровью лицо замерло в нескольких сантиметрах от дрожащей девушки. Поросячьи глаза бастарда сверкали любопытством и злобой, словно он наслаждался властью, которой обладал в этот момент.

А затем его губы искривила жестокая ухмылка, демонстрируя зверские намерения незаконорождённого сына ярла Ругаланна.

Сердце Мии бешено колотилось, она беззвучно молила о пощаде, не сводя глаз с мужчины, но бессердечные амбиции Трёхпалого перевесили всякую жалость. Резким движением он выхватил крест из дрожащих пальцев девушки и швырнул его на пол, после чего растоптал подошвой сапога.