Трофей императора

Но его слова… Они продолжали терзать ее неизвестностью.

«Тот дракон все равно умрет. Который тебе Луннар подарил. Сначала он будет скучать, потом зачахнет и умрет. А может быть, уже умер»…

Она гнала их от себя, запрещала себе думать об этом. Но они возвращались снова и снова, не отпуская ни на секунду.

С тех пор, как Ленси прошла посвящение и стала послушницей, она старалась не думать о прошлом. Не вспоминать о Роннаре и том унижении, которое он заставил ее пережить. Ей хотелось забыть этот отрезок времени. Вычеркнуть из памяти вместе с болью, обидой и отчаянием. И днем ей это почти удавалось.

С головой погрузившись в работу или учебу, она и в самом деле забывала о нем.

Но ночь все меняла.

Ночь убирала все наносное, поверхностное, растравливала старую рану. И та ныла, не давая покоя.

Ночью Валенсии снились сны. Мутные, жаркие, полные неосознанного томления. Просыпаясь, она не могла вспомнить подробностей, только свои ощущения: близость чужого, мощного тела, прикосновения сильных рук, прикосновения губ, а еще – ощущение невероятной тоски и… зова.

Почти каждое утро она просыпалась с уверенностью, что ее кто-то звал. Кто-то очень одинокий и очень несчастный.

Был ли это ее несостоявшийся муж? А может, всего лишь игра девичьего воображения? Может, ее подсознание вело с ней злую игру, позволяя принимать желаемое за действительное?

Валенсия склонялась ко второму варианту. Но это не помогало избавиться от муторного состояния. А знакомство с Дином только добавило раздрая в мятущуюся душу.

Маленький дарг стал камнем преткновения. Он заставил ее задуматься. Заставил волноваться о том, кто вышвырнул ее, как собаку.

Ленси кольнуло чувство вины – неприятное, нежданное и совсем не уместное в ее положении. Меньше всего ей хотелось, чтобы чья-то жизнь была на ее совести. Хватит уже того одноглазого дарга в пещере. Она до сих пор вспоминает о нем с содроганием.

Что ж, этой ночью она спать не будет. Она поймает маленького засранца, даже если придется войти в клетку с анкром! Прижмет его к стенке и потребует рассказать все, что он знает об этих «сокровищах» и «альхайрах». А потом уже и решит, что делать дальше.

***

Но ни той ночью, ни следующей ей не суждено было встретиться с Дином. Мальчик словно исчез. Или сознательно не желал с ней встречаться.

Валенсия поджидала его ночь за ночью, прячась на чердаке. Приходила туда после полуночи, когда вся Обитель погружалась в крепкий сон, и возвращалась назад перед самым рассветом. Анкры уже не возмущались ее неурочному появлению, и зачастую она засыпала прямо на полу, возле их клеток. Но маленький дарг так ни разу и не появился.

Долго это не могло продолжаться. Бессонные ночи начали сказываться на девушке. Она стала невнимательной, на лице появилась печать усталости, веки опухли и покраснели, лицо осунулось. Теперь Ленси едва держалась, чтобы не заснуть на ходу. Особенно во время занятий с матушкой Имирой.

Та обычно пристально следила за малейшим изменением в состоянии девушек, но последнее время перестала уделять им столько внимания. Казалось, Имира и сама была занята чем-то более важным, чем ее ученицы.

И все это время Ленси пыталась себя убедить, что совершенно не переживает за Роннара. Что ей вовсе нет дела до его проблем.

Но, странное дело, чем больше она себя убеждала в этом, тем меньше верила в собственные слова.

А потом в Обители появился новый дракон.

Глава 28

 В этот раз Фаэрн ехал в Обитель не только для того, чтобы повидаться с мальчишкой и убедиться, что тот ни в чем не нуждается. Он вез с собой письмо для наместницы Заавеля – Ариоссис Имиры, которую в Обители называли не иначе как «матушка Имира». И в этом письме император Ламаррии давал наставления относительно своего сына.

Фаэрн сомневался, что Ариоссис прислушается к пожеланиям Роннара. Эта женщина имела свой взгляд на вещи, и с ней бесполезно было спорить. Она, в отличие от других своих сестер, видела не только возможное будущее, но и все многомиллиардные возможности этого будущего. Ее познания пугали и поражали Рубинового дракона. И зачастую она напоминала ему паука, сидящего в центре паутины, в которой бьются, запутавшись, целые миры.

Каждый раз, встречаясь с Ариоссис, Фаэрн чувствовал, что теряет часть своей жизни. Когда она сбрасывала маску смиренной «матушки» и открывала истинное лицо, ему становилось по-настоящему страшно.

Ариоссис была одной из тех, кто существовал в этом мире задолго до прихода первых драконов. Одной из эсмаев – создателей этого мира. И обладала такими силами, которые не снились никому из ныне живущих.

Она была воплощением Света. И в то же время она была воплощением Силы. Она была тем, кто одним движением пальца мог прекратить существование целой вселенной.

Имира без удивления встретила нежданного гостя. Впрочем, Фаэрн этому тоже не удивился. Более того, он был уверен, что она знала о его возвращении и цели визита еще до того, как он покинул Обитель в прошлый раз.

- Вижу, твой император оставил мои слова без внимания, - усмехнулась она, когда они остались вдвоем в ее кабинете.