При всем отвращении его к общению с начальством сегодняшнее утро все-таки заставило его нарушить свои принципы. Проснувшись в отеле «Буйвол» — название вызывало у него нервический смех — в постели с очередной ковгерл, он открыл свежий номер «Денверпост» и, пролистав страницы, заполненные объявлениями о продаже недвижимости, сдаче внаем зимних коттеджей, об аукционах подержанных автомобилей, распродажах всего, что только в состоянии был вообразить провинциальный ум, наткнулся где-то ближе к середине газеты на броский черный заголовок: «Нью-йоркская наркомафия прячет деньги у деревенского пастора». Ниже шла фотография того самого деревенского, с кем он, Шустрый, беседовал о его постояльцах, и интервью с ним, в котором собственно наркомафии — Шустрый злобно ухмыльнулся — было уделено три строчки: «…из обители греха, коей является Нью-Йорк, доползла в наш прекрасный штат…». Шустрый не стал читать эту чушь. В целом интервью было посвящено пропаганде изучения Святого Писания, которое в конце концов приведет к счастью всех добрых людей. Он пробежал глазами колонки текста и остановился на комментариях. Это было значительно интереснее — более или менее подробно журналист говорил о том, что русский парень, неожиданно оказавшийся связанным с нью-йоркской наркомафией, втерся в доверие к честному доброму самаритянину-пастору и уже готов был использовать его в своих преступных целях. В каких именно, Шустрый не понял, да это и не было целью статьи — объяснить, какие именно имел виды этот парнишка в Дилоне. Шустрому все было понятно — провинциальный писака услышал, скорее всего от того же пастора в своей деревне, пару слов и высосал из них более или менее детективную историю. Примитивную и глупую, как все их родео и семейные ужины с кока-колой, но достаточную для того, чтобы привлечь на полчаса внимание денверских домохозяек и заставить их всплескивать руками в неискреннем ужасе перед продавцами бакалейных лавок или кассирами супермаркетов.
Внезапно Шустрый обнаружил, что несколько строчек в комментариях посвящены и ему. «Он сразу обратил внимание на этого чернокожего с порочным, испитым — Шустрый провел ладонью по своему лицу, нет, ничего подобного, оно было вполне гладким, сытым, так сказать, — лицом, с его дрожащими тощими руками и бегающими глазками. В нашем городе таких отбросов не было никогда, подумал пастор…»
«Вот сволочь, — сказал про себя Шустрый. — Я и говорил-то с ним две минуты, а этот писака прямо бандита какого-то, наркомана из меня сделал. Это все их хваленое расовое равноправие. Стоит черному парню заехать дальше Омахи, и все — только смотри по сторонам. Всюду такие вот добрые самаритяне, которые в каждом черном видят бандита…» У него просто руки зачесались поговорить по-мужски с этим уродом, писакой немощным. Знает он, Шустрый, этих героев маленьких провинциальных городков — надави на него пальцем, вся смелость тут же с соплями вытечет. Но вот что скажет Барон?
Шустрый нарушил свои принципы — осторожно, чтобы не разбудить девчонку, он вышел в прихожую и набрал номер своего бывшего кредитора. Он звонил на коммутатор — трубку сняла барышня, Шустрый попросил соединить его с абонентом «коллект» за его счет. Соединили быстро, и он услышал густой голос Барона:
— Алло!
— Это я, Шустрый. Возник вопросик.
— Ты где? — Барон говорил спокойно и громко, словно находился в соседней комнате. Впрочем, качество связи давно уже не удивляло Шустрого. С тех пор как он на плоту перебрался с Карибов в Штаты, эта проблема перестала для него существовать.
— Где-где? В Денвере. Мы же договорились, что я здесь задержусь…
— Что за вопросик?
Шустрый в двух словах рассказал о газетной статье.
— Может быть, стоит промыть мозги за такие штучки? — спросил он, закончив.
— Откуда ты говоришь?
— Я же сказал, из Ден…
— Из какого отеля? Адрес? Я в Денвере.
«Вот так Барон! Правильно Я решил с ним связаться, а не предпринимать ничего на свой страх и риск. От русского можно всего ожидать. Гляди-ка — он уже в Денвере!»
Сообщив адрес отеля, Шустрый пошел будить подружку — своего патрона он хотел принять в цивильной обстановке.