Трофики

Они с Олежкой сжали покрепче свое оружие и первыми ступили на «скользкую дорожку». Остальные тащились за ними вертя головами. Ульяна приотстала. Она опять переживала странные ощущения. Чувство страха надежно окопалось в организме, но теперь к нему добавлялась интрига. Она была уверена, и эта уверенность росла по мере раздумий, – Борька, перед тем как исчезнуть, явно собирался апеллировать к кому-то из присутствующих, но так и не решился. К кому? Зачем? Он не главный инициатор этой затеи? Что происходит? Явно не к Ульяне – она не в курсе ускользающих от сознания событий. Она не могла этого доказать, просто чувствовала, что с компанией молодежи, в которой она каждого знала как облупленного, что-то нечисто. Во всяком случае, с кем-то из этой компании. Она сверлила взглядом понурые спины товарищей. Те брели в обход дома, опасливо косясь на покореженные стены и разлохмаченные оконные проемы. Земля была изрыта, как везде в деревне, хаотично произрастал кустарник, его приходилось обходить. За задней стороной избы обнаружился еще один пустырь. Высушенная грязь вздымалась волнами. Трава росла спорадическими островками. Валялись горы мусора – он настолько оброс грязью, что не поддавался никакой идентификации. Вокруг пустыря громоздились остатки сараюшек. Многие из них развалились почти целиком. В скособоченных проемах виднелись заросли бурьяна – он пробивался через щели в половицах. Люди разбредались по пустырю, удрученные картиной полного декаданса. Ульяна последней повернула за угол. Она постоянно оборачивалась, вглядывалась в оставшийся за спиной ландшафт. Там все было спокойно, посторонние не появлялись. Но тянущее чувство образовалось за ухом, в задней части виска – возможно, паранойя, возможно, кто-то за ними наблюдал… Она ускорила шаг, покосившись на пустые глазницы заброшенного строения – фундамент в этой части здания сохранял горизонталь, окна находились высоко. Но если вскарабкаться на фундамент, до них вполне можно было дотянуться.

Люди бесцельно блуждали по пустырю. Олежка бросил неожиданно раздраженный взгляд на Ульяну, проворчал, чтобы не отставала, после чего взял лопату наперевес и забрался в сарай. Он вывалился оттуда спустя пару секунд, сплюнул с отвращением. Райдер сидел на корточках и вновь возился с дозиметром. Руслан Трушечкин провалился в оцепенение – одна рука сжимала рукоятку пистолета в кармане, пальцы другой жили вольной жизнью, сооружая то кукиши, то известную конструкцию – в цивилизованном мире означающую «позвонить по телефону», а в родной стране – «посидеть с друзьями». Алла Сотникова сидела рядом с ним на корточках, задумчиво ковырялась палочкой в сухой грязи. За ее работой со скепсисом наблюдала Рогачева.

– Вот мне интересно, – вдруг сказала Алла, выбрасывая палочкой выкопанную находку. Это оказалась обросшая грязью раздавленная пластиковая бутылка. – Что это?

– Пластик, – подумав, объяснила Рогачева. – Может, от пива, может, от «Пепси».

– И таки шо из того? – на одесский манер проговорил Артем, выбираясь из бурьяна и застегивая штаны. – Обычное дело.

– Ну, не знаю, – пожала плечами Алла. – Кто-то говорил, что деревня заброшена еще с тридцатых годов – когда отряд НКВД ликвидировал поселок староверов. Пластиковой тары в то время не было.

– В семидесятые, кстати, тоже не было, – поднял голову Семен, – когда под боком была секретная военная часть. Солдаты и жители окрестных деревень могли тут, конечно, болтаться – пока не случился «ядерный апокалипсис», – но подобную тару они оставить не могли. Упаковывать напитки в пластик, если не ошибаюсь, начали в конце восьмидесятых.

– Или в начале девяностых, – вздохнула Ульяна. – Но если бы эту бутылку здесь зарыли в шестидесятые годы, она бы успешно дожила до наших дней. Пластик почти не разрушается…

– Вы о чем? – не понял Олежка. – Конечно, сюда приходили люди уже в наше время. Где они только не ходят, эти люди…

– Например, группа охотников, – подсказал Семен, – про которую рассказывал Борька. Все пропали, выжил лишь один, но сошел с ума.

– А по шее? – разозлилась Рогачева. – Может, хватит пугать? Борька нагнетал тут разные страхи, теперь ты будешь! О боже! – взмолилась Рогачева, соорудив страдальческий лик, который ей крайне не шел. Она вскинула руку с часами. – Полчаса прошло, осталось четыре с половиной. Я с вами точно горюшка хлебну и мозгами тронусь!

– Смотрите, а это что? – Ульяна отвела ногой жухлую траву, растущую из трещины посреди проплешины, и села на корточки. Она немного успокоилась, а сейчас ей опять становилось дурно. Люди подошли и мрачно уставились на очередную находку. Посреди глинистого пятачка отпечатался след подошвы. Возможно, от сапога – примерно 43—44-го размера, с ярко выраженным, хотя и стандартным рисунком протектора.