Троя против всех

Будет что вспомнить: как великий Бэд Бой Билл, оказавшийся человеком средних лет с неподвижным лицом и бержераковским носом, крутил отчаянный хаус на шести проигрывателях одновременно; как толпы фанатов с расширенными зрачками завороженно сосали сóски, свистели в свистки, следили за круговертью светящихся палочек, неустанно колыхались в такт однообразному ритму, а самые заядлые состязались в умении танцевать ликвид. И как Колч с Вадиком тоже полезли в центр круга, чтобы продемонстрировать танцевальное мастерство, но вместо ликвида у них получался все тот же дикий хардкор-данс. «Рукомашество и дрыгоножество», так называл танцевальные экзерсисы Вадика Гольднер-старший, почерпнувший все свои бонмо у Стругацких, Булгакова и Ильфа с Петровым. Канадские поклонники Бэд Бой Билла, хоть они, скорее всего, не читали Стругацких, придерживались того же мнения насчет хореографических достоинств хардкор-данса, что и отец Вадика. От них с Колчем шарахались, кто-то даже пригрозил вызовом полиции. Тем временем Клаудио, закинувшись экстази, превратился в совершенного милягу: лез обниматься и задушевничать с Вадиком, говорил, что хотел бы сойтись покороче, ведь они оба «беженцы из Матаванды» и к тому же теперь у них общая группа, замечательная, между прочим, он не сомневается, что у них впереди большое будущее, но очень важно, чтобы успех не вскружил им головы, помнить, кто они и откуда, помнить, что они – братья, Вадик и Клаудио, Брайан и Пит, и вот это братство важнее всего на свете. Время от времени Клаудио прерывал свой поток сознания ради драматического жеста. Прикладывая руки к груди, он повторял странную фразу, которая, по-видимому, должна была подчеркивать значимость вышесказанного: «Искренне ваш Клаудио». В другое время он, вероятно, сказал бы просто «бля буду», но сейчас ему хотелось высокопарности, и он старался как мог. Вадик не возражал, ему нравился этот новый Клаудио, добрый и глупый, он был куда симпатичней обычного молчаливо-звероватого Клаудио. И вообще все было хорошо, если не считать одной неприятной мысли: через пару часов им надо будет выписываться из мотеля и ехать домой. Кто поведет хьюз-мобиль?

– Конечно, я, – успокоил миляга Клаудио. – Вы все сейчас после бессонной ночи начнете отрубаться. А меня еще хорошо тащит экстази, я полон энергии. Сейчас заедем на заправку, я там еще кофе себе куплю, и будет кайф.

– Ты уверен? Нам вообще-то шесть часов ехать.

– Конечно, уверен. Для меня сейчас эти шесть часов – раз плюнуть. Отдыхайте, ребята, спите себе спокойно. На границе я вас разбужу, сделаете ручкой погранцам и можете спать дальше.

Звучало заманчиво и, стало быть, убедительно. Убедителен был и Колч, когда утверждал, что в машине никогда не уснет, ибо спит он только лежа на животе (это было правдой). Он, Колч, выступит в роли неусыпного штурмана. Однако через несколько минут, когда все погрузилось в тишину, Колч захрапел на переднем сиденье. Оставалось надеяться, что водитель не последует его примеру. Заснули и Вадик с Питом.

Клаудио сдержал слово: разбудил их на границе. Пограничник, у которого тоже был весьма помятый вид, пропустил их, даже не заглянув в документы. Вадик подумал, что на всякий случай лучше не спать. Следить за дорогой. Следить, чтобы Клаудио не свернул куда-нибудь не туда. Но через несколько минут он уже снова клевал носом. По встречной промчался школьный автобус, только не желтого цвета, а белого с синим – полицейская раскраска. В таких автобусах перевозят заключенных. Интересно, что имел в виду тот, кто придумал развозить заключенных в школьном автобусе? Уподоблялась ли в его понимании школа тюрьме или тюрьма – школе? Если это был завзятый либерал вроде отца Пита Хьюза или мистера Бэйшора, то – первое, а если консерватор вроде Деанджело – то, конечно, второе. Но скорее всего это был какой-нибудь робот-чиновник, который ни о чем таком не думал вовсе, просто выполнял задачу: требуется найти транспортное средство.

Школьный автобус для заключенных – вот первая из подробностей, никак не связанных с главным происшествием того утра и все же накрепко спаянных с ним по какой-то странной логике сновидения. Вадик полуспал, прислонившись к стеклу, ему полуснился автобус. И в это время хьюз-мобиль, чей водитель уснул вместе с пассажирами, выехал на разделительную полосу, ударился об ограждение, отлетел от него рикошетом, завертелся, как фигуристка на льду, ударился обо что-то еще, слетел с обочного пригорка, перевернулся в воздухе и встретил смерть в овраге, где пахло сыростью и скунсом, среди прочего металлолома.