Троянская война и поэмы Гомера

Как ни авторитетны мнения специалистов-гомероведов, включая античных авторов, о том, что Гектор и Аякс Старший включены были в «Илиаду» значительно позже, войдя, таким образом, уже в послегомеровскую редакцию поэмы, современному читателю согласиться с этим трудно. В самом деле, если изъятие линии Аякса из текста «Илиады», действительно, лишь в малой степени нанесет ему ущерб, то удаление линии Гектора разрушило бы связность и последовательность повествования чуть ли не полностью. «Гнев Ахиллеса» не находил бы выхода или лишился возможности его переноса с оскорбителя — Агамемнона на троянцев. Нельзя не видеть, что Гектор и в самой «Илиаде», и в позднейших поэмах и сказаниях явился воплощением троянского духа и его высоких побуждений (защита родины и своего парода, безумная храбрость, готовность к самопожертвованию) в глазах всей послетроянской Греции, что гомеровскую Трою древние не могли представить себе без главного ее защитника в ореоле славы, что, наконец, троянский героический дух и его носители вошли в национальное самосознание греков как единого народа, в гордость и славу общеэллинской истории.

Можно ли, наконец, полностью исключить, что в догомеровскую устную редакцию «Илиады», состоящую, допустим, из отдельных песен, Гектор и все с ним связанное были внесены самим Гомером? Ведь тогда и сама внутренняя цельность эпопеи, и ее художественная непогрешимость, и последовательность в развитии сюжетной канвы — все это получит полное объяснение в беспредельных возможностях гомеровского гения.

Нельзя, однако, полностью исключить последующее внесение в обе поэмы каких-то изменений и дополнении. Они кажутся неизбежными. Долгое время их распевали устно вдохновенные певцы, наделенные, однако, необыкновенной памятью и бывшие искренними, самоотверженными хранителями преданий старины. Только в VI в. до н. э. по приказу афинского тирана Писистрата была создана специальная комиссия, поэмы были записаны, их тексты получили государственное узаконение и, следовательно, охрану. Впрочем, это не помешало критикам Гомера порицать его поэмы в том пли другом. Об этом говорилось выше.

Очень много внимания рассмотрению и комментариям гомеровых поэм было уделено уже в эпоху эллинизма александрийскими учеными. Особенно много они занимались циклическими поэтами, создания которых иногда приписывались самому Гомеру (например, Гомеровы гимны, известные у нас в переводе В. В. Вересаева). Позднее, впрочем, александрийцы отказались от этого.

Окончательно «Илиада», как и «Одиссея», была разделена на 24 песни античным филологом Зеподотом Эфесским в IV в. н. э., причем этим ученым александрийской школы в первоначальный текст поэмы были внесены произвольные сокращения и редакторские исправления. Позже они были отвергнуты. Неизменным и исключительным авторство Гомера уже в позднеантичное время сохранялось только за «Илиадой» и «Одиссеей». Таким, в частности, было и убеждение на этот счет Аристотеля.

Таково содержание и состояние пресловутого гомеровского вопроса. Как мы видели, его частные стороны переплетены друг с другом таким образом, что практически неотделимы друг от друга, образуя и совместную поддержку, уверенность и демонстрируя слабости и сомнения. В итоге получается впечатление, что гомеровский вопрос как был, так и остается до конца нерешенным, если решение его, как научная задача, уже так необходимо. Нам кажется, что два главных препятствия, подобные стенам «крепкозданной Трои», стоят на этом пути: громадность расстояния от времени создания Гомеровых поэм и все то, что успело за это время к ним прилипнуть, и грандиозность — объем сведений, фактов, имен, — не идущая ни в какое сравнение с эпосами других народов, целое море были и небыли, вымысла и действительности, отделение которых друг от друга в наше время кажется совершенно невозможным.

Гомеровы поэмы и имя их творца настолько давно, глубоко и прочно вошли в наше сознание, их художественная и историческая ценности столь велики, что речь должна идти лишь о сохранении их будущими поколениями в том виде, в каком мы их внаем сегодня и в каком их знали древние еще тысячи лет назад. По отношению к этой абсолютной ценности гомеровского эпоса всякие старые и новые суждения, утверждения и отрицания кажутся лишь рыночными стоимостями.