Троянский мордобой

В античной морской регате очень важно, сколько у тебя гребцов. Потому что тот, кто не успевает отгрести от неприятностей, рискует огрести. В процессе многих лет улучшения и поиска идеального баланса между скоростью и маневренностью древние греки определили идеальное число гребцов на кораблях различных классов. В итоге быстроходней оказывался тот корабль, который помимо гребцов имел и достаточное количество парусного вооружения. А поскольку мачты также были идеально расставлены, то почти все корабли шли с одинаковой скоростью. Почти все. Кроме корабля Одиссея. Хитрожопый итакиец пригласил на борт Менелая и убедил встать на носу галеры, исполняя роль главнокомандующего карательной экспедиции. Спартанец не догадался, что царствующий над Итакой приятель не просто так натянул между его рогов кусок с символом Спарты, а тем самым превратил обманутого жениха в небольшую мачту, прибавив кораблю крупицу быстроходности. В итоге именно их галера первой пристала к берегу Трои, обогнав остальной флот почти на полдня.

— И нахуя? — поинтересовался Менелай у Одиссея, когда они спустились на очень гостеприимный и очень пустой пляж.

— Как «нахуя»? — удивился лучший дипломат Древней Греции. — Мы тепеХГь можем попХГобовать договоХГиться с тХГоянцами, забХГать Ленку миХГом и веХГнуться домой без эпического пиздилища.

— Тоже верно, — согласился Менелай, немного подумав. — А как обьясним остальным, что добычи не будет?

— Ты же поделишься ХГади лёгкой победы частью возвХГащённого спаХГтанского золота? — ответил Одиссей вопросом на вопрос в лучших итакийских традициях.

— Сволочь ты хитрожопая, Одя, — покачал головой Менелай, едва не потеряв равновесие из-за пойманного парусом ветра. — Можно уже это снять?!

— Нельзя, — строго сказал Одиссей. — Нам нужны флагштоки для белого флага. Мы же паХГламентёХГы.

— Одя, — задумчиво сказал царь Спарты, пока прислуга меняла флаг Спарты на давнее полотнище нейтральных представителей. — Я всё думаю. А ты точно из Итаки?

— А ты таки почему заинтеХГесовался этим именно сейчас? — парировал Одиссей, в резвом темпе отправившись в сторону Трои.

Как ни странно, ни у ворот, ни на стенах группу переговорщиков никто не встретил. Город словно вымер. Сбившись в кучку и ощетинившись ценностями эллинизма в виде копий, эллины сами не поняли, что изобрели построение «черепаха», используя круглые щиты. Не ломая строй и лишь изредка дёргаясь от чьих-то стонов в домах, куда так никто и не решился зайти, посольство дошло до дворца, в котором кто-то явно страдал в очень множественном числе. Посланцы замерли перед массивными дворцовыми воротами, смутившись. Вообще-то, встреча виделась им чуть иначе.

— И что делать будем, умник? — спросил ходячий спартанский флагшток.

— Думать будем, — отозвался Одиссей, внимательно глядя на дворец.

— А до этого ты что делал? — съязвил Менелай, но, тем не менее, замолчал, чтобы не мешать итакийцу продумывать возможные варианты.

Тем временем Троя отмечала общегородской траурный день под названием «Первый день, когда закончилось вино». Страдая от гремящих невидимых колоколов, троянцы пытались вспомнить, где они и кто. Ещё больше многих волновал вопрос, какая за окном эпоха, и не изобретены ли уже «Альказельцер» или, на худой конец, огуречный рассол. Особенно тяжёлая ситуация воцарилась во дворце Приама. Правитель Трои уже час пытался понять, в какой стороне эта проклятая бабочка так громко хлопает крыльями. Слуги, не сбившиеся с ног ввиду перемещения исключительно в позиции «у меня четыре ноги», стали медленно окружать крылатую бестию, решившую отдохнуть на одном из цветков. Придерживая порывы заныть от головной боли, они придвинулись вплотную к насекомому и уже вскинули свои руки в последнем захвате, как внезапно по царству мучений прокатилась волна адского грома и последующей боли. То Одиссей решился, наконец, действовать и тихонько постучал в двери дворца. Ответом на стук стали замогильные стоны, доносящиеся из здания, что стало последней каплей для и так находящихся на взводе посланцев. Переглянувшись, греки с дикими воплями убежали из города к своему кораблю, возле которого как раз стали швартоваться остальные участники экспедиции. В присутствии такого полчища неудачливые послы почувствовали себя увереннее. А вот вид товарищей насторожил прибывающих на землю Троады эллинов.

— Хули вы так вперёд унеслись, мудилы? — вежливо поинтересовался у гонщиков Агамемнон, даже не успев ступить на берег. — И почему у вас вид такой, будто…

— Братец! Братец! — заорал Менелай, едва не повиснув на шее у микенского родственника. — Там пиздец!

— Где пиздец? — не понял Агамемнон, пытаясь стащить с шеи трясущуюся гору мышц.

— В Трое! В Трое пиздец! — заверещал Менелай басом. — Там упыри! Мы слышали!

— Упыри? — неверчиво переспросили остальные цари.

Члены посольства принялись тут же яростно кивать, едва не оторвав себе головы, чем смутили Агамемнона ещё больше.

— Значит нам надо перестроить нашу стратегию, — сказал наконец командующий походом.