Троица

На расстоянии полумили королевская армия остановилась и задула в рога так, что встрепенется и мертвый, не говоря уж о каком-нибудь засоне среди йоркистов, не услышавшем стук и грохот приближения столь великой силы. С наступлением рассвета факелы загасили, а вперед выехали десятки рыцарей в доспехах и двинулись вдоль переднего ряда, держа на отлете струящиеся шелком знамена всех представленных в войске домов, с тремя королевскими львами – золото на красном – во главе. Этот показ должен был вызвать испуг и трепет. Воздействие, надо сказать, действительно было сильное: Йорку и Солсбери оставалось лишь в смятении взирать на это грозное могучее войско.

В переднем ряду хлопотала орудийная обслуга, водружая железные столпы стволов на громоздкие деревянные лафеты. При виде запаленных рядом с ними жаровен, а также людей, суетящихся с мешками зернистого черного пороха, Йорк до боли стиснул кулак. Вот вверх поднялись зыбкие струйки дыма. Те, кто стоял на бастионах, заслышали брошенный кем-то короткий приказ, вслед за которым трескуче грянул оглушительный раскат, а половину королевского войска заволокло клубами синеватого дыма.

Никаких железных ядер не вылетело. Дым и пламя были всего лишь предупреждением и демонстрацией мощи. Никто из увидевших все это не держал сомнения, что следующий залп будет рвать на куски людей и крушить стены замка. Тем не менее повтора не последовало. Вместо этого перед строем выехал герольд в сопровождении еще шестерых всадников. Из них двое трубили в рога, а остальные держали королевские знамена с хищно трепещущими языкастыми львами. Вся эта кавалькада подъехала к месторасположению людей Йорка, где герольд начал что-то с пафосом зачитывать. До смотровой площадки мало что доходило, хотя вся четверка напряженно вслушивалась. Йорк с кислым видом наблюдал, как закончивший речь герольд едет дальше и исчезает из виду, направляясь в замок. Внутрь его запустят для передачи послания хозяину Ладлоу.

Йорк повернулся к остальным, и взгляд его остановился на сыне, который в своих доспехах возвышался над остальными чуть ли не на голову. Под стать своим соратникам, Йорк был бледен, а уверенность в нем дала трещину. Он знал, что герольда сейчас проведут сюда наверх, а потому заговорил быстро, пока никто не мешает:

– Я не думал, что против меня выступит сам Генрих, и тем не менее это случилось. Как его на это сподобили, не знаю, но в прочности наших людей я не уверен, во всяком случае, теперь.

Мучение, которое здесь, наверху, испытывали предводители, сейчас терзало каждого солдата, стоящего внизу. Одно дело поднять оружие на кого-нибудь из лордов, особенно на тех, кого Йорк обвинил в измене и бессовестном помыкании королем и королевой. Но совсем иное – стоять против самого монарха Англии, вышедшего на поле брани. Вон сколько вымпелов его и знамен колышется по центру обширного строя.

– Половина из них крестьянские сыновья, – прервал тишину Эдуард. – Их можно обратить в бегство точно так же, как было на Блор-Хит. Давайте мы с Уориком возьмем наши две тысячи и ударим с фланга. Мы их сомнем, а остальные в это время навалятся на центр. Наши люди бывалые солдаты. Каждый из них стоит в бою двоих, а то и троих этих горе-вояк.

Еще не договорив, молодой граф Марч уловил отчаяние и в Солсбери, и в своем отце. В поисках поддержки он поглядел на Уорика, но и тот грустно покачал головой.

Солсбери покосился на верхние ступени, прибрасывая, нет ли уже кого на подходе: чего доброго, услышат.

– Отец у меня пережил много набегов на свои земли, – неожиданно предался он воспоминаниям. – И все от жадных до чужого добра шотландских лэрдов[12]. Отец мой, Ральф Невилл, человек был осторожный, но как-то раз оказался застигнут вне стен, да еще и в численном меньшинстве. Было ясно: если стоять и сражаться, можно потерять всё.

Солсбери снова покосился на ступеньки. Соратники стояли и молча слушали.

– Ну так вот, – продолжил он. – Отец выслал вперед троих своих слуг, здоровых таких ребят, с двумя ларцами серебра, и оставил их одних в долине, пока эти дикари из клана медленно к ним подбирались – волки есть волки, что с них возьмешь. Но оказались они осторожными не в меру: то ли неожиданно свалившееся богатство их смутило, то ли просто знание того, что враг у них хитрый и опасный. Они ожидали ловушку, а когда поняли, что ее нет, отец уже отступил в крепость, и дотянуться до него не было возможности.

– А что сталось с серебром и слугами? – спросил Эдуард.

Солсбери пожал плечами: