Троллей Бусы

Ольга поднялась на второй этаж, занятия уже шли, и она, извинившись, села на ближайшее свободное место. Утро постепенно перерастало в день, менялись аудитории, лекции, преподы. Она болтала с подружками в перерывах между занятиями и чуть-чуть на парах, информацию, которая ей казалась бесполезной и неинтересной, пропускала мимо ушей и конспектов, любопытное и полезное внимательно слушала и записывала. Под конец учебного дня деканат подготовил самый непростой предмет – математику, которую первокурсники не напрасно называли выносом мозга. Бредя в другой конец универа, Оля проворчала своей подружке-одногрупнице Тане Обуховой:

– Нет, ну слушай, ну зачем юристам математика?

– Деньги считать, – усмехнувшись, ответила Татьяна, не любившая математику ещё больше, чем Ольга.

– Ага, только это и остаётся.

Занятия кончились, студенты не спеша расходились, разъезжались. Кто-то ехал домой, кто-то на пьянки, на вечеринки, в гости, да как ни назови – собирались жить полноценной студенческой жизнью. Ольга не относилась ни к первым, ни ко вторым. Перейдя не в меру оживленную дорогу, она подошла к той остановке, к которой её утром подвёз синий троллейбус. Прождав довольно долго, пока, наконец, закачались провода, и к остановке причалил, на этот раз жёлтый троллейбус. Оля спешно вошла в него, отдала деньги за проезд немолодой полной кондукторше с добрым взглядом и с невыносимо рыжими крашеными волосами, завитыми в невероятных размеров кудрявый начёс, и села возле окна. Вечерний час пик еще не наступил, вокруг было несколько свободных мест, троллейбус полз по проводам, мерно покачиваясь, всё вперёд и вперёд. Наконец, водитель металлическим голосом объявил по громкоговорителю «Остановка лесопарк Лысогорье. Конечная». Ольга вместе с несколькими последними пассажирами вышла из троллейбуса.

Лесопарк Лысогорье, осколок некогда обширной чащи, сейчас же сократился до небольшого холма, с густо поросшими склонами и голой верхушкой. Много лет назад в народе место это называли «тролличья гора». Суеверные горожане распускали контрреволюционные слухи, де где-то в глубоких норах Лысой горы обитают злобные тролли, существа огромные и весьма опасные, особенно ночью. Хотя большинство прогрессивных граждан и воспринимали подобные байки, как пережиток тёмного прошлого, всё же редко кто отваживался прогуляться по Лысой горе даже в светлое время суток. В шестидесятые-семидесятые годы большую часть древних деревьев вырубили, и на этом месте возвели новый микрорайон из серых многоэтажек, обступающий последний оплот некогда дремучего леса – лысоверхий холм с трёх сторон. С четвёртой стороны к холму примыкала территория троллейбусного депо. У ворот депо стоял мрачного вида то ли охранник, то ли сторож с буро-зеленоватым оттенком лица и недобрыми искорками в черно-красных маленьких глубоко посаженных глазах. «Прям гоблин какой-то» подумала Оля, и, попытавшись улыбнуться, начала:

– Здравствуйте, я по объявлению о вакансии кондуктора – в троллейбусе прочитала…

– Тебе в Управу, Управа там, – охранник указал корявой лапой на трехэтажное кирпичное здание в глубине огромного двора.

Ольга, пролепетав в ответ нечто типа «спасибо», обойдя охранца, вошла в ворота. Большая часть двора была заставлена старыми, сломанными или ремонтируемыми троллейбусами. Из-за небольшого здания возле ворот навстречу Оле выскочил человек, скорее даже человечек ростом чуть более полутора метров, одетый в нестиранную и, местами рваную одежду. Он, обнимая пустое ведро, пугающе-вкрадчивым голосом спросил:

– Хочешь на рогатом кататься? Да-да, хочешь! Я знаю! Ты же хочешь? Покатаешься, поймешь, да, поймешь, – он разразился сиплым нездоровым смехом.

Ольга шарахнулась от него прочь, и чуть не попала под въезжающий в ворота троллейбус. Раздался громкий противный гудок, несчастная Оля, отпрянула в другую сторону. Из кабины высунулось лицо пожилого мужчины, обросшее седой щетиной.

– Витёк, чтоб тебе нос дверьми зажало, ты на кой девчонку пугаешь!

Витёк схватил ведро, которое до этого использовал, как барабан или бубен, и, размахивая им, нелепыми скачками удалился.

Лицо повернулось к Оле:

– А ты чего под колеса кидаешься? Каждого дебила бояться, это никуда не годится. Это Витёк-дурачок, тут типа уборщика, он относительно безвредный. Новенькая? На работу, небось?

– Да.

– Звать-то тебя как?

– Оля, – выдохнула она, и, придя в себя, добавила: – Ольга.

– А меня Алексей Иванович, а так все называют дядя Лёха, – ответило обретшее имя лицо, – будем знакомы.

Оля отошла, пропуская троллейбус дяди Лёхи, повернула за угол и направилась к красному кирпичному зданию Троллейбусного Управления.

За широкой двустворчатой дверью открывался длинный тёмный коридор, где-то вдали виднелась лестница, ведущая на второй этаж. Оля подождала, пока глаза привыкнут к полутьме, и увидела, что вторая дверь слева распахнута.

– Здравствуйте – сказала она, постучав согнутым пальчиком о косяк открытой двери.

– Девушка, вы что хотели? – спросила женщина лет тридцати, приятная внешность которой совершенно не вписывалась в обшарпанный интерьер.