ТРОЛОЛО Нельзя просто так взять и выпустить книгу про троллинг

Участвовавшие в движении аноны не преминули воспользоваться такой возможностью и в интервью, твитах и на «Ютьюбе» подчеркивали связь между Анонимусом и протестами «Оккупируй Уолл–стрит», в некоторых случаях приписывая себе больше заслуг, чем, возможно, следовало332. Вездесущие маски Гая Фокса, когда–то символ неудачи (сначала маску носил Эпик Фейл Гай), а затем символ лулзов, пережили еще одну трансформацию — теперь это был призыв к борьбе за социальную справедливость. Каждый мог надеть такую маску и бросить вызов существующим системам, основанным на неравенстве — момент, который особо подчеркивался в видео, размещенном в октябре 2011 г. на главной странице новостного сайта BuzzFeed. В сопровождавшей видео аннотации говорилось: «Возможно, вас это удивит, но за маской — обычные люди. Молодые и старые, мужчины и женщины, такие же, как вы. Это видео подтверждает, что никакой «официального» филиала

Анонимуса тут нет — любой и каждый может объединиться во–круг общей идентичности»333. Короче говоря, Анонимус стали преподносить как глобальную демократизирующую силу. Эту тему стали раскручивать и сами аноны, многие из которых только что занялись политическим активизмом.

В рядах анонимуса с маленькой буквы росло недовольство политическим капиталом, заработанным Анонимусом с заглавной. Журналист Саки Кнафо, который вел хронику протестов на Уоллстрит, взял интервью у группы, как они сами себя назвали, лулзофагов, собравшихся у входа в нью–йоркское отделение Церкви сайентологии. Вместо того чтобы выразить поддержку «оккупайцам» из Анонимуса, они обругали протестующих, назвав их «назойливыми, одураченными хиппи» и «не имеющими права на мантию Анонимуса»334. Такое отношение было распространенным на / b / и вело к серьезной переоценке ценностей. Многие аноны даже обсуждали выбор нового символа, поскольку маска Гая Фокса была присвоена «новыми анонами». Как объяснял один анон:

Анонимус не должен был быть ничьим представителем. Мы занимались всякой фигней ради лулзов исключительно ради лулзов. Не потому, что нас волнует, что происходит в мире.

Мы находили дерьмо и делали его смешным. Анон–олдфаг по–шел бы на оккупай, чтобы по полной затроллить протестующих, а не чтобы к ним присоединиться. Мы ни за кого не подписывались и поэтому нас боялись, никто не знал, когда мы будем действовать и что сделаем. Даже мы сами не знали. Посмотрите на себя — мы обсуждаем наш символ и как другим нас узнавать? Да на хрена нам это? Мы должны быть неизвестными. У нас нет никаких идеалов, мы ни за что не боремся, нас ничего не волнует335.

К концу 2011 г. связь между анонимусом и Анонимусом стала совсем слабой. Это были уже не две фракции одной группы, а две разные группы с одинаковым названием. При этом число анонов-хактивистов росло, а ряды анонов–лулзофагов редели, что внушало мысль о том, что в культурном ландшафте есть место только для одного Анонимуса в данный момент. В отличие от анонов–лулзофагов, которые продемонстрировали высокую сопротивляемость идеологическому поглощению (процесс, посредством которого трансгрессивные субкультурные элементы включаются в мейнстримную культуру, как правило в результате превращения в товар), аноны–хактивисты были весьма подвержены такому поглощению, почему и были милы всем, от польских политиков336 до канадских модельеров337.

Даже Гленн Бек не прошел мимо. Проводя кампанию по сбору средств для благотворительного христианского фонда Mercury One, Бек запустил в Сеть вирусный ролик «Анонимус за добро», в котором к канонической эмблеме Анонимуса, человеку в черном костюме с вопросительным знаком на месте головы, символизирующем отсутствие у движения лидера и анонимность, приделал сусальное сердечко338. В 2007 г. такой поступок вызвал бы немедленное и безжалостное возмездие — достаточно вспомнить, как аноны обошлись с коллегой Бека Биллом О’Рейли. Но в 2012 г. клип сошел Гленну Беку с рук. Кто–то, назвавший себя аноном, разместил ответное видео на «Ютьюбе», но у этого видео просмотров оказалось в два раза меньше, чем у видео Бека. Аноны на / b / по–возмущались, но бoльшая часть их разговоров сводилась к тому, что новые аноны разочаровывают. В остальном же — мало было сказано и еще меньше сделано. Машина ненависти Интернета, говорите вы?

Упадок субкультуры, рост численности