Трон императора: История Четвертого крестового похода

За его спиной, недалеко от крытого входа в церковь, неподвижно лежал хорошо одетый человек с торчащим из глазницы копьем и залитым кровью лицом. На его рубахе был нашит зеленый крест. Грегор стоял перед телом, отражая атаки сразу четырех венецианцев. Им мешали его доспехи, особенно шлем. Но все-таки они умудрились оставить на нем кое-какие отметины: я увидел кровь на шлеме где-то возле ушей. От плаща остались одни лохмотья, которые лежали теперь на земле у ног рыцаря. Правый рукав его кольчуги был пробит, и в прорехе зияла чудовищная рана. В каждой руке он держал за горло по одному из нападавших. Третий вскарабкался ему на спину и зажал локтем шлем Грегора; четвертый драчун висел у него на поясе. Остальных Грегор успел отогнать, но остались еще двое, которые ждали своей очереди, чтобы наброситься на него, как только сумеют найти местечко.

Доспехи Грегора лишали его ловкости, столь необходимой в уличной драке. Однако он сумел врезать по незащищенной голове венецианца в левой руке незащищенной головой венецианца в правой. Оба обмякли и больше не шевелились, тогда он отшвырнул их на камни и попытался схватить одновременно двух оставшихся, но рана на правой руке так сильно кровоточила, что весь бок стал скользким и Грегор не смог зафиксировать хватку на противнике, висевшем у него на спине. Тогда он, действуя левой рукой, обхватил голову того, кто прицепился к его поясу, отвел ее чуть назад от своего массивного торса, а затем рывком ударил об себя, сломав ему нос о кольчугу. Затем Грегор отпихнул этого моряка и снова занялся тем, что висел у него за спиной и, по-прежнему цепляясь за шлем, безжалостно колотил по нему кулаком. Рыцарю никак не удавалось ухватить его. Наконец в отчаянии он потянулся к своему шлему и сорвал его с головы. Моряк, не выпустивший шлема, улетел вместе с ним в сторону, и на секунду Грегор остался без противников. Шатаясь, он опустился на колени, его окровавленное лицо стало багровым от напряжения, дышал он натужно, раздувая торс под доспехами.

Тут к нему вышли еще два венецианца, и толпа, в которой смешались и венецианцы, и франки, возбужденно взревела. Но два новых противника что-то заметили и сразу метнулись обратно в толпу, которая мгновенно развернулась, как рыбий косяк.

Оказалось, им посигналил копьем другой венецианец, стоявший на относительно пустом пятачке. На таком небольшом расстоянии, да еще брошенное пешим человеком, копье не способно проткнуть доспехи, но зато оно наверняка проткнуло бы горло рыцаря, которое теперь не было защищено и от которого шел пар в холодном ночном воздухе. Грегор в пылу битвы даже не заметил, что ему грозит новая опасность, а его сторонники, слишком увлекшись драматизмом момента, не смогли предупредить рыцаря — они кричали, но очень невнятно, и он принял их крики за приветственные. Грегор обхватил здоровой рукой раненую и выгнул голову, пытаясь рассмотреть, насколько серьезна рана.

Я метнулся на середину круга и опустился на корточки, превратившись в неожиданное препятствие. Мы с венецианцем, не выпустившим копье, превратились в пыхтящий злобный клубок, а Грегор, предупрежденный об угрозе, отошел в безопасное место прямо перед нами. Его сразу окружили друзья-рыцари, пристыженные маленьким безумным бриттом.

У моего венецианца оказалась быстрая реакция, и не успел я прийти в себя от собственного поступка, как он вскочил и рывком поднял меня, поставив на колени. Я взглянул наверх, на секунду перестал ориентироваться и потерял способность дышать, а он тем временем отпустил меня, сцепил кулаки и, размахнувшись, нанес мне удар в левую ключицу. Я услышал собственный крик и отключился от боли.

20

— Отто в конце концов расправился со своим противником, — было первое, что я услышал. Говорила Джамиля, но в непривычной для нее доверительной манере.

— Вообще-то — противниками, — отвечала Лилиана, в точности как судачат кумушки. — Их было трое, все венецианцы. Они сговорились и напали разом.

— В той драке полегла добрая сотня, — с неодобрением заметил Грегор откуда-то из другого угла. — Пока что все потери в этом походе несут те, кто считается нашими союзниками.

Я подал признаки жизни, давая им знать, что очнулся. Перед моими глазами предстала непривычно домашняя картина: две женщины крошили корень мальвы на кухонном столе, а Грегор смотрел в потолок, лежа на тюфяке возле огня, над которым жарилось мясо на вертеле — свежее мясо. Над огнем также висел котел, и в нем что-то кипело. Вдоль стен горели свечи с фитилем из ситника. Судя по всему, была тихая ночь. Я лежал под шерстяными одеялами, а когда попробовал пошевелиться, то оказалось, что левую руку мне обездвижили — забинтовали под углом и зафиксировали на перевязи, перекинутой через шею.

— Маленький проснулся, — сказала Лилиана и сунула в рот кусочек корня, слегка пососав пальцы. — Дать ему куриного бульона? — Она провела языком по большому пальцу, и выглядело это не вполне пристойно. — Обожаю эту приправу, — сказала она Джамиле.