Трон из костей дракона. Том 1

– Эйдон милосердный, – выдохнул Хенфиск.

– А через мгновение мы услышали топот копыт. Брат Сенесефа бросился к воротам, ведущим во двор, и принялся выкрикивать предупреждения приближавшимся чужакам. Один из… «гостей»… выпустил стрелу ему в спину, а вожак перерезал горло аббату.

Хенфиск всхлипнул и сотворил знак Дерева у сердца, но лицо Лангриана оставалось серьезным и бесстрастным, и он без паузы продолжил повествование:

– А потом началась бойня, прибывшие накануне чужаки набрасывались на братьев с ножами и мечами или вытаскивали спрятанные раньше луки и стрелы. Когда новый отряд проехал в ворота, мы увидели у всех в руках мечи. Думаю, они услышали предупреждение Сенесефы и видели, как его застрелили в арке ворот.

Я не знаю, что происходило дальше, понять это в воцарившемся безумии было невозможно. Кто-то бросил зажженный факел на крышу часовни, и она тут же загорелась. Я побежал за водой, вокруг меня кричали люди и лошади, и… что-то ударило меня по голове. Вот и все.

– Значит, тебе неизвестно, кто входил в эти две банды? – спросил Бинабик. – Они сражались друг с другом или были союзниками?

Лангриан с серьезным видом кивнул.

– Они были врагами. Тем, что устроили засаду, пришлось с другим отрядом гораздо труднее, чем с безоружными монахами. Это все, что я могу сказать… все, что знаю.

– Пусть они сгорят в адском пламени! – вскричал брат Хенфиск.

– Так и будет. – Лангриан вздохнул. – Думаю, мне нужно поспать.

Он закрыл глаза, но его дыхание не изменило ритма.

Бинабик выпрямился.

– Я немного прогуляюсь, – сказал он, и Саймон кивнул. – Нинит, Кантака, – позвал тролль.

Волчица вскочила, потянулась и последовала за ним. Через мгновение Бинабик скрылся в лесу, оставив Саймона с тремя монахами, двумя живыми и одним мертвым.

Похороны Дохаиса были короткими и совсем простыми. Хенфиск нашел саван в развалинах аббатства, они завернули в него худое тело Дохаиса и опустили в яму, которую вырыли на кладбище аббатства, Лангриан спал в лесу под охраной Кантаки. Копать землю оказалось совсем не просто – во время пожара в большом сарае сгорели деревянные ручки лопат, остались только лезвия, которые приходилось использовать вручную – тяжелая, утомительная работа, и пот лил с них ручьями. К тому времени, когда брат Хенфиск закончил сдержанную молитву, сопроводив ее обещаниями божественного наказания – судя по всему, в своем религиозном рвении он забыл, что брат Дохаис находился далеко от аббатства, когда там орудовали убийцы, – день уже близился к вечеру, и начали спускаться сумерки.

Солнце висело так низко, что от него остался лишь яркий след над вершиной Винного холма, а трава в церковном дворе стала темной и холодной. Бинабик и Саймон оставили Хенфиска, стоявшего на коленях у могилы с плотно закрытыми в молитве глазами, и отправились исследовать территорию вокруг аббатства, чтобы попытаться найти что-нибудь полезное.

Хотя тролль старался избегать места трагедии, напоминание о ней было повсюду, и Саймон начал жалеть, что не остался в лагере с Лангрианом и Кантакой, чтобы там подождать Бинабика. Второй жаркий день не улучшил состояние тел: распухшие и розовые, они почему-то имели неприятное сходство с жареной свиньей, украшавшей дома стол во время празднования Дня Леди. С одной стороны, он презирал себя за слабость – разве он уже не видел жестокой смерти, будто поле боя, заполненное телами за несколько коротких недель? А с другой, он понял, проходя мимо убитых монахов… пытаясь смотреть прямо перед собой, чтобы не видеть других глаз, остекленевших и потрескавшихся на солнце… что смерть, по крайней мере для него, никогда не будет одинаковой, и не важно, сколько раз он с ней столкнется. Каждый из этих загубленных мешков с костями и мясом когда-то обладал жизнью, у него билось сердце и был голос, который жаловался, смеялся или пел.

«Когда-нибудь это случится и со мной, – подумал он, обходя часовню. – И кто вспомнит меня?» У него не было ответа, а вид крошечного поля с аккуратными могильными камнями, порядок на котором был жестоко осквернен распростертыми телами убитых монахов, совсем не успокаивал.

Бинабик отыскал обгоревшие остатки боковой двери часовни, на которой участки сохранившегося дерева проглядывали сквозь угольно-черную поверхность, точно полосы только что вычищенной меди на старой лампе. Тролль потыкал посохом в дверь, черные куски дерева отвалились, но сама она выдержала. Он толкнул ее сильнее, однако она по-прежнему не поддалась – страж, погибший на посту.

– Хорошо, – сказал Бинабик, – значит, мы можем войти внутрь, не опасаясь, что часовня рухнет нам на голову.

Он засунул посох между дверью и рамой, затем, точно каменщик ломом, принялся толкать его взад и вперед, используя как рычаг, и с некоторым участием Саймона она распахнулась, и во все стороны посыпалась черная пыль.