Трон падших

Ее отец говорил, что ее талант был давним подарком их роду от одного могущественного фейри. Когда Камилла углублялась в эту силу, она переносилась во времена фейри или в темные королевства.

Пьер напоминал ей, как опасно вмешиваться в дела непредсказуемого волшебства и бродить между мирами.

Мысль о том, что она не сможет контролировать свой дар, раздражала Камиллу, даже когда об этом говорил отец, который любил ее и о ней тревожился. Глубины ее таланта, может, и были даны ей извне, но она много работала, оттачивая мастерство ради того, чтобы не просто слышать зов, но понять, как дать ему жизнь, как сделать его своим.

Когда-то это знал и сам Пьер Антониус. Пока, в конце концов, не был разрушен.

Камилла отложила кисть и потерла образовавшийся в груди комок. Сердце сжималось, когда она думала об отце. Время бесценно, человек ты или фейри. Она отдала бы все, чтобы еще хоть немного побыть с папой.

От оставленного холста исходили легкие вспышки, совсем как сердцебиение. Трон не хотел, чтобы Камилла отвлекалась. Он выражал недовольство.

Теперь он был хозяином ее вселенной. И ей следовало подчиняться.

Почти в трансе Камилла взяла кисть, обмакнула ее в краску и продолжила. Из тьмы возник трон, но теперь из него рвалось пламя, горящее ярко, смело, настойчиво…

Миг спустя ее грубо сбили с ног. Одна рука крепко держала ее за ноги, а другая придерживала спину. Кровь болезненно прилила к голове.

Камилла была всецело под чарами трона. Ей понадобилось немало времени, чтобы осознать: ее бесцеремонно перекинули через плечо, как мешок с картошкой.

Ее грубо поставили на пол, так же резко, как и подняли. Хлопок двери наконец привел ее в чувство, и она тут же ударилась спиной о стену. Было не то чтобы больно, зато она пришла в себя.

Камилла моргала, пока ее зрение не прояснилось, и перед глазами не возникло разъяренное лицо ее похитителя.

– Какого черта вы делали, мисс Антониус?

Всегда сдержанный голос Синтона превратился в рык. Он смотрел на Камиллу с диким выражением лица.

Холодный воздух ласкал ее покрасневшие щеки. Температура внезапно упала, будто в особняке погасли сразу все камины. Если бы Синтон не стоял так близко, она потерла бы руки, чтобы согреться.

– Рисовала, – пробормотала Камилла. – Или за последний час вы успели забыть о нашей сделке, милорд?

Он странно посмотрел на нее, слегка сузив глаза. Взгляд его был невыносимо долгим, а выражение лица оставалось таким же безжалостным и жестким, как всегда. Наконец он принял расслабленную позу и отошел от Камиллы.

Но ненамного.

К коже Камиллы вновь прилило тепло.

– Отныне вы будете работать над Проклятым Троном только в моем присутствии.

– Почему? – спросила она.

– Потому что я защищаю свои инвестиции.

– Это не…

– Обсуждается, – прервал он, сверкнув мрачной ухмылкой.

Камилла нахмурилась.

– Или вы будете по доброй воле рисовать со мной в одной комнате, или я прикую вас к себе наручниками, пока картина не будет завершена, мисс Антониус. А значит, мы будем неразлучны все это время. Выбор за тобой, зверушка.

Двадцать пять

Зависть знал, что Камиллу злит, когда он называет ее зверушкой, но не стал отказывать себе в этом удовольствии. Разжигать в ней сильные эмоции стало для него извращенной забавой. Ему нравилось видеть, как у нее слегка раздуваются ноздри, учащается пульс и сужаются глаза. Он решил насладиться этой секундой, пока она не разразилась потоком гнева.

Вот и теперь ее очевидное раздражение принесло ему облегчение. Когда он постучался к ней в первый вечер, и она не ответила, он ушел спать, ни о чем не беспокоясь. Он знал, как легко погрузиться в творчество с головой.

На второй вечер, после того, как Алексей провел весь день за дверью студии и сообщил, что она не выходила ни есть, ни пить, Зависть что-то заподозрил.

Камилла сказала ему, что ее не было всего час, причем она не лгала – в противном случае он бы это почувствовал. Для нее время текло иначе.

На самом деле прошло чуть больше двух дней.

Зависть не знал, в игре дело или в самом троне. Но по какой бы причине время для Камиллы ни текло совсем по-другому, больше он не оставит ее одну.

Его нисколько не удивило, что эта подсказка оказалась сложнее предыдущей. На этот раз Леннокс не расстанется с призом так легко.

Камилла попыталась сбежать, но он преградил ей путь и крепко прижал к стене.

– А теперь что? – спросила она. В ее тоне сквозило негодование.

– Уже поздно. Пора поесть и попить, а затем поспать. Вы снова приступите к работе, но лишь после того, как полностью восстановитесь. Больной или полумертвой вы мне не нужны.

Между ними повисло молчание.

Глаза Камиллы вспыхнули гневом.

– Что-то я не припоминаю, чтобы в сделке оговаривалось определенное время отхода ко сну, лорд Синтон. Я рисую до тех пор, пока не буду довольна своей работой. Вы можете присоединиться ко мне или отправиться спать. Насколько же вы не в себе, раз вы решили, что имеете право командовать мной?