Трон падших

Принц ждал, пока она объяснится, с холодным выражением на аристократическом лице. Он был так же холоден, как эти замерзшие земли.

Конечно, Семь Кругов, королевство греха и разврата, которым правили семь темных опасных принцев, считалось неприступным. Как и этот царственный мужчина. Вернее, царственный принц-демон.

Потребуется время, чтобы привыкнуть к тому, что он не смертный.

Камилла справилась с накатившим приливом волнения. Ей совсем не нравилось, как ее возбуждали мысли о его силе.

– Вы не ответили на мой вопрос.

Зависть с любопытством наблюдал за ней. Она пожала плечами, но промолчала. Он лгал Камилле, а потом ее похитил; после такого она не горела желанием рассказывать ему о себе.

Камилла глубоко вздохнула. Холодный воздух обострил все чувства.

По крайней мере, Зависть не солгал насчет Коридора Греха. Она притворялась равнодушной, но чувствовала, как магия этого мира кружила рядом с ними, словно стая волков, напавших на след добычи. Камилла задумалась, какой грех первым нанесет удар и проверит ее на прочность. А еще гадала, станет ли ее тайна сюрпризом для этого мира.

– Мы пройдем как можно дальше, но, если испытание к тому времени не закончится, придется устроиться на ночлег в Коридоре, – нарушил принц тишину.

Камилла переключилась на Зависть и заметила, что все его тело напряглось. Насколько она помнила по древним легендам, ему не обязательно было идти с ней.

Но он решил пойти. Наверное, чтобы убедиться, что она не сбежит. А может, это было как-то связано с его грехом.

Зависть придирчиво осмотрел ее.

– Тебе холодно?

Она покачала головой и указала на роскошный плащ. Не только Зависть умел не выдавать о себе лишнего.

Если это и показалось ему подозрительным, он не стал ничего говорить.

Вместо этого он медленно зашагал по снегу. Он шел первым, чтобы проложить путь для Камиллы. Это было не только практично, но и великодушно.

По пути Камилла вбирала в себя все, что видела вокруг. Она жадно поглощала детали и запоминала их, чтобы нарисовать это королевство, когда вернется домой. Если, конечно, талант снова будет при ней.

Именно такие пейзажи помогли ей сделать себе имя в Уэйверли-Грин. Отец Камиллы знал: самобытность – ключ к успеху. Его причудливые фантазийные произведения были чрезвычайно оригинальными по сравнению с натюрмортами и религиозными сюжетами, к которым тяготели многие другие художники.

Все, что Камилла сейчас видела перед собой, помогло бы ей объединить любовь к пейзажам с динамикой фантастического мира. Не точь-в-точь, как на работах Пьера, но все это идеально подходило ее стилю – воплощение тайных миров, которые так и просят, чтобы их исследовали.

Белого, конечно, было многовато, но его разбавляли глубокие насыщенные пятна зелени деревьев, серые облака на небе и завораживающие голубоватые оттенки самого толстого льда. Цвета были приглушенными, но яркими и стойкими, несмотря на надвигающееся ненастье.

Камилла и Зависть поднимались по крутым холмам и спускались в глубокие ущелья. Местами тропа становилась такой узкой, что Камилле приходилось сворачивать на обочину, чтобы пройти, а иногда расширялась так, что по ней мог промаршировать целый полк.

Чем дальше они продвигались, тем отчетливее она понимала, что это королевство огромно – гораздо больше, чем в историях, которые она слышала. Казалось, оно простирается во всех направлениях до бесконечности. Коридор лишь намекал на то, какие просторы открывались за высокими горными вершинами.

Камилла никогда не бывала далеко за пределами Уэйверли-Грин, не считая ежегодных семейных поездок в поместье неподалеку от города. Однако ее мать любила рассказывать о своих путешествиях по миру смертных. Словами она могла изобразить картину столь же умело, как Пьер – акварелью. На протяжении многих лет Флер и Пьер казались исключительной парой.

Однако неугомонная натура Флер положила этому конец.

После смерти отца Камилла подумывала последовать примеру матери и покинуть Уэйверли-Грин. Когда она вдруг осталась одна, то поняла, что может пойти куда угодно и делать что захочется. Дома ей казалось, что она захлебывается в потоке одиночества и воспоминаний. Но Камилла сделала свой выбор в память об отце и решила остаться и управлять галереей «Вистерия-уэй».

Камилла ни разу не пожалела о принятом решении, но втайне все равно мечтала когда-нибудь повидать миры из отцовских историй. В реальности, когда принц Зависти привел ее именно туда, оказалось, что эти миры еще удивительнее, чем она думала.

Время от времени она чувствовала легкое влияние магии и мысленно от него отмахивалась. Гнев обернулся легким раздражением, Чревоугодие – едва заметным желанием продолжать пировать в королевстве обжор. Зависть превратилась в желание оказываться здесь всякий раз, когда Камилла того пожелает, и ревность к тем, у кого была такая возможность. Однако ни один грех не подавлял ее и не управлял ею.

Она была хозяйкой собственной воли. Вот бы ей с такой же легкостью призвать свой талант…