Трон сломленных богов

Ветер развевал заросшие кустарники вдоль каменной дорожки, которую мы с Габби выложили. Район был тихий – даже слишком тихий. Я положила руки на бедра и какое-то время смотрела на дом, прежде чем двинуться по тропинке. Деревянные доски крыльца заскрипели. Я переступила порог и вошла внутрь, озноб пробежал по моей спине. Дом был таким, каким я его оставила, каким мы его оставили. Мебель была покрыта слоем пыли, двери болтались на петлях, а сломанные перила покосились вдоль лестницы.

Я сделала шаг внутрь, и дверь за мной закрылась.

– Я здесь. Что теперь? Собираешься и дальше отнимать у меня время или я могу уйти и вернуться в свое тело?

Мой голос эхом разнесся по комнате, но ответа я не получила. Хотя я его и не ждала. Почему я тут застряла? Я умерла?

Я выбросила эту мысль из головы, сосредоточившись на наших инициалах, вырезанных на грязной стене. Сделав несколько шагов по коридору, я потянулась, чтобы к ним прикоснуться, но мои пальцы замерли в дюйме от стены. Сжав их в кулак, я опустила руку. Разве они что-то значат? Все оказалось ложью.

– Помнишь, когда мы были маленькими, ты всегда говорила мне запереть то, о чем я не хочу думать? Я не знала, что ты имеешь в виду настоящий дом с дверьми, – сказала Габби.

Мое сердце екнуло, дыхание перехватило. Этот голос. Нет, этого не может быть. Я обернулась, ожидая увидеть призрак, мерцающий неясный силуэт, но увидела ее – целую и невредимую, прямо передо мной.

Покачиваясь, она приподняла подол тонкого белого платья.

– На самом деле сейчас я так не выгляжу, но я помню, что мы носили одинаковые платья, когда ходили…

Он не смогла договорить – я обхватила ее руками так крепко, что даже не могла дышать. Моя голова покоилась у нее на плече, кончики ее волос щекотали мне нос, и ее запах, боги, этот запах. Я забыла, как она пахла. В последний раз она пахла холодом и пустотой, смерть уже забрала ее к себе. Она обняла меня в ответ, и я притянула ее к себе еще сильнее.

– Как? – сдавленное рыдание сорвалось с моих губ.

– У нас не так много времени.

Дом снова заскрипел, а затем послышался треск дерева. Я отстранилась, мы обе посмотрели наверх. Трещина началась в углу и тянулась по потолку. Оглядевшись вокруг, я заметила, сколько новых трещин образовалось с тех пор, как я была здесь в последний раз. Они, словно паутина, опутывали стены и пол.

– Что происходит?

– Ты слишком долго сдерживалась, Ди.

– Что?

Из комнаты послышался стук. Габби отпустила меня и пошла прочь, исчезая за углом. Звук раздался снова, и я погналась за ней.

Тук.

Тук.

Тук.

Я остановилась, тусклый свет лился из-под двери в конце зала. Она была обмотана цепями и увешана тяжелыми замками.

Габби стояла перед дверью и смотрела на нее.

– Они сказали, что никогда не слышали о существах, подавляющих свою силу, но я ответила, что они никогда не встречали никого столь упрямого, как ты.

– Что? Кто это сказал?

Стук раздался снова, и дверь выгнулась наружу, по краям засиял свет. Когда дверь снова прогнулась, образовалось еще больше трещин. Казалось, будто она дышит.

– Ты заперла его там. Это часть тебя.

– Мне пришлось, – сказал я, отступая назад и глядя в пол. – Я потерпела неудачу.

Габби положила руки на бедра и повернулась ко мне лицом.

– Ты ведешь себя глупо и слабо. Это не моя сестра.

Она протянула руку и схватила один из замков.

Я побежала по коридору и сжала ее запястье.

– Что ты делаешь?

– Открываю эту чертову дверь. У нас мало времени.

– Габби. Остановись.

Она повернулась ко мне, и я увидела на ее лице чистую решимость.

– Нет, это ты остановись. Больше никаких запертых дверей.

– Габби, я могу просто минутку порадоваться, что ты здесь?

– Нет, мне нужно, чтобы ты открыла дверь, Дианна.

Она дернула замок, но он был таким тяжелым, что едва сдвинулся с места.

– Габби.

В доме завывал ветер, по стенам ползли новые трещины. Я чувствовала, как тьма кружит около меня, словно хищник, который готовится прыгнуть на свою жертву и разорвать ей горло.

– Мне нужно, чтобы ты признала, что ты прячешь свои силы, потому что думаешь, что подвела меня, что твои силы меня подвели, и поэтому ты от них отвернулась.

Я ничего не сказала, на глаза навернулись слезы.

– Ты знаешь, что я права. Я тебя знаю. Ты та самая девочка, которая ударила мальчика вдвое больше ее, потому что он наступил мне на ногу, та самая, которая украла апельсин, когда мама отказалась его покупать, а я плакала, потому что очень его хотела. Та самая, которая завязывала мне шнурки, когда я не умела, и та самая, которая дала мне свою рубашку, когда моя порвалась, и взяла на себя вину, чтобы мама не злилась. Это ты, со всеми достоинствами и недостатками, и я устала от того, что ты притворяешься той, кем не являешься. Независимо от того, что ты чувствуешь, я люблю тебя за то, какая ты на самом деле, и он тоже.

Трещина распространилась по потолку, и она взглянула вверх.

– Вот что тебя пугает? Думаешь, никто не сможет тебя полюбить?

Дом трясся, пол прогибался под нашими ногами. От низкого животного рыка волосы на моих руках встали дыбом.

– Это невозможно, – сказала я.