Трон Знания. Книга 4

– Кардинальные изменения приведут к разрушению устоев, к уничтожению традиций и к открытому разрыву с нынешним состоянием Ракшады. Это называется «революция». Революция – это всегда взрывное и непредсказуемое событие. Я не могу ввергнуть родину в хаос и сделать её слабой. Новшества необходимо вводить постепенно. На это уйдут годы.

– А если это будут не новшества, а возвращение к исконным традициям?

– Не влезай в лужи по самые уши, – промолвил Иштар и прибавил шаг.

Выйдя на улицу, занял в машине место рядом с водителем и за всю дорогу ни разу не оглянулся на Малику, сидевшую сзади, и не промолвил ни слова.

Глава 36

***

Каждое утро Малика выходила на террасу, просила принести паланкин и отправлялась на прогулку по городу. Душа и разум в один голос требовали ярких впечатлений, которые впоследствии превратятся в приятные воспоминания и затушуют всё плохое, с чем она столкнулась в Ракшаде.

Малику сопровождали носильщики: стражи – Мебо, Луга, Драго – и воин Охло, что в переводе на слот означало «ещё один». Чуть позже воин объяснил, откуда взялось такое странное имя. Его мать была ещё той шутницей: желая порадовать супруга, вплоть до ритуала Имени скрывала, что родила двойню – мальчиков-близнецов. Отец назвал младенца и хотел уже уйти, как ему вынесли второго сына, вот тогда-то с уст изумлённого отца и слетело: «Ещё один?»

Малика мечтала найти в городе укромный уголок и хоть немного побыть со стражами без свидетелей. Поговорить на родном языке, пошутить, посмеяться, вновь стать собой. Но носилки могли нести четверо, и пришлось смириться с присутствием воина.

Охло оказался разговорчивым молодым человеком – в Ракшаде это большая редкость. Во время движения беседовать с воином-носильщиком было неудобно – он шёл впереди вместе с Лугой, – и Малика то и дело просила остановиться возле той или иной достопримечательности города. Охло подбегал к окошку паланкина и охотно рассказывал о памятниках истории и архитектуры. А Малика расспрашивала о том, что её действительно интересовало. Осторожные вопросы на отстранённые темы походили на бисер, затерявшийся в песке, и не вызывали у Охло подозрений.

Вечерами Малика обдумывала ответы воина. Ей чудилось, что окружающий мир стал более прозрачным, более понятным. Переосмысление системы ценностей ракшадов продолжалось до тех пор, пока Охло не проболтался… Оказывается, ложь иноверцу – это вовсе не ложь. Более того, ракшады свято верили, что посредством обмана искупают мелкие грехи. А если иноверец нарушает законы и не придерживается традиций, то его убийство не считается преступлением. В Лунной Тверди одна религия – шедаин, а значит, в «группу риска» попадали граждане стран Краеугольных Земель.

Сам того не подозревая, Охло сбросил Малику в бездонный омут недоверия. Ведь она иноверка – её можно обманывать и вводить в заблуждение. И возможно, то, что говорил воин-носильщик с глупым именем, то, что говорили Иштар, Хёск, мать-хранительница… – всё это в большей мере ложь. И то, что шабире не врут – в этом её долго убеждали, – тоже ложь.

Малика перечеркнула новое представление о Ракшаде, потеряла интерес к разговорам с Охло и охладела к прогулкам по городу, носившему на удивление правдивое название – Кеишраб, «родник без дна», – ибо воду здесь не экономили. Проплывая в паланкине мимо грандиозных фонтанов и зданий, похожих на произведения искусства, рассматривая витиеватые аркады и башни, Малика ловила себя на мысли, что зря тратит время, пытаясь запечатлеть в памяти какие-то картины. Пилястры, барельефы и водопады не вызывали восторженного трепета. Малика думала о ракшадках, которые никогда не увидят эту красоту, потому как из домов выходят по большим праздникам, стоят за спинами мужчин, жмутся к заборам и боятся смотреть по сторонам. Эти думы лишь усиливали неприятие этого мира.

На севере столицы находилась огромная припортовая площадь. Пару тысяч лет назад городские власти решили открыть там рынок. И не прогадали. Такой посещаемостью могло похвастаться разве что святое место «Врата Создателя», где единовременно собирались до двух миллионов паломников со всей Лунной Тверди. На кеишрабский рынок люди съезжались со всего света, и деньги стекались соответственно.

За площадью были расположены склады и портовые строения, а за ними на добрую сотню миль протянулась набережная с причалами и пирсами. Утомившись от величия каменного города, Малика захотела полюбоваться кораблями, просто посмотреть на море и чаек, подышать солёным воздухом, но вход на территорию порта осуществлялся по пропускам, которых у носильщиков, конечно же, не было. Пришлось ограничиться прогулкой по рынку.

Малика наблюдала из окна паланкина за изворотливыми продавцами и хитрыми покупателями и выискивала взглядом хоть кого-то, кто прибыл из Краеугольных Земель. В бестолковом гомоне толпы тщетно пыталась уловить привычную слуху интонацию голоса, услышать, как кто-то коверкает слова на шайдире, и понимала, что встреча с соотечественником впечатлила бы её больше, чем вся эта весёлая кутерьма вокруг.