Тропа колдунов

Дым. Плотный и белёсый. Чужая Тропа выпихнула её в густые почти неподвижные клубы, слегка подсвеченные багровыми отблесками и причудливо сливающиеся с полумраком закрытого пространства.

Запах. На Тёмной Тропе не пахло ничем. Но едва Тропа закончилась, в нос ударил сильный насыщенный аромат. Не то чтобы неприятный, скорее, наоборот, но какой-то уж очень липкий и приставучий. Терпкий, сладковатый, дурманящий запах с первым же вдохом проник прямо в мозг, в душу, в сердце. И вот уже весь мир вокруг заструился, заклубился в медленном ленивом танце. В голове Арины тоже заструилось, заклубилось… Стало как-то мутно, тошно и легко одновременно. Нет, обычный дым так не пахнет. И не действует так на человека обычный дым.

Слабость. Ноги вдруг подогнулись. Ворожея упала, не успев даже толком осмотреться. Утонула в белёсом тумане, словно в молоке. Вялые, ватные какие-то, руки, выставленные перед грудью, не смогли удержать тела.

Ковёр. Её ладони упирались в мягкое, пышное и пушистое, насквозь пропитанное всё тем же приторным ароматом. Это был прекрасный ковёр персидской работы… Такими когда-то выстилали полы в покоях никейской царевны. Вьющаяся пелена окутывала Арину сверху вторым ковром — невесомым и лёгким. Белёсые струйки стлались над полом и сжимали гречанку в ласковых объятиях. Пьянящий запах щекотал ноздри, убаюкивал и веселил.

Кровь. Сзади брызнул тёплый фонтан, щедро окропив красным одежды гречанки и запятнав прихотливый узор ковровой вышивки. Что-то задело правый локоть. Что-то твёрдое и мокрое. Арина скосила глаза. На ковре рядом с ней валялись грязные копыта, будто срезанные гигантской бритвой, и половина лошадиного черепа с остатками сбруи. Арина брезгливо поморщилась.

Голос…

— Прошу меня простить и понять, — такой неприятный и скрипучий голос мог принадлежать только старику. Голос был откровенно насмешливым.

Слова звучали на родном языке Арины, но с сильным гортанным акцентом, свойственным людям Востока. Слова, казалось, доносились из невообразимой дали, из иного мира.

— За тобой гнались, и мне пришлось спешно закрывать Тропу. Но кое-что на неё всё-таки попало.

Арина попыталась встать. Получилось только приподнять голову. Она не без труда смогла собрать размытые образы в цельную осмысленную картину. Сквозь дымную пелену удалось, наконец, кое-что разглядеть и даже совладать с собственными расползающимися, подобно киселю мыслями.

Она находилась в большой, очень большой комнате, устланной коврами. Судить о том, насколько велика комната, было трудно: и стены, и потолок терялись во мраке и плотных дымных клубах. В центре (по крайней мере, Арине показалось, что именно в центре помещения) стояла невысокая, но очень широкая — в пару обхватов — открытая жаровня с изогнутыми краями, нопоминавшая огромную сплюснутую чашу.

У жаровни на мягких подушках восседал смуглый седовласый старец. Сарацин, вероятно. Света от углей хватало, чтобы его разглядеть. Скрещённые ноги, высокая чалма, просторный халат… Пышные усы и широкая борода почти полностью скрывали нижнюю половину морщинистого лица. Под сросшимися кустистыми бровями поблёскивали колючие глаза. Старец грел руки над углями.

Хотя нет, не грел. Чародействовал.

Глаза Арины, сделавшееся отчего-то необычайно острыми и жадными до деталей, различили горку маленьких тёмные шариков, насыпанных поверх угольев. Именно от них, от этих шариков, и исходил тяжёлый дурманящий дым. Дым, изливался через края жаровни, как тяжёлое колдовское варево, но почему-то тянул свои толстые белёсые щупальца только в одну сторону. К Арине. А ещё…

Ещё из углей торчал гранёный бок яйцевидного самоцвета. Под прозрачной, испещрённой магическими символами оболочкой темнела человеческая ступня. Маленькая, усохшая. Истончённая кость, обтянутая кожей угольного цвета. Да, именно так: кость. Чёрная Кость!

В кристалл была заключена мумифицированная нога, и идущие от неё пульсирующие магические токи ощущались через дымную пелену особенно отчётливо и остро. Арина знала, кому эта нога принадлежала прежде, и какая мощь кроется в ней сейчас.

Это была нога твари, явившейся из мёртвых земель и растерзанной на шесть частей. Нога несла в себе шестую часть силы этого существа.

Дым из жаровни застилал глаза и мутил разум. А Арина всё смотрела на Кость, не в силах отвести взгляда.

— Я вижу, тебе известно, что это за м-м-м… предмет.

Длинные старческие пальцы огладили гранёный бок, торчавший из раскалённых угольев. Старик мог не опасаться ожогов: саркофаг Чёрной Кости не боится ни огня, ни мороза. Его можно безбоязненно трогать и в пламени, и во льду.

Арина собрала в кулак вся волю и невеликие остатки сил. Ещё раз попыталась встать, силясь стряхнуть с себя дурман.

Старик улыбнулся — столь же любезно, сколь и холодно. Развёл руки, несильно дунул в жаровню.

Новая, волна сладковатого дыма — тяжёлая и плотная — покатилась на Арину. Накрыла, обволокла…

Комната закачалась, как хлипкое судёнышко в бурю. Руки, упёртые в ковёр, подломились. Скользнули по мягкому ковру колени. Царевна вновь пала ниц перед сарацином.

* * *