Тропа колдунов

Князь принял самоцвет обеими руками, с особым благоговением, которого прежде Тимофей за Угримом не замечал.

Волхв улыбнулся. Что-то зашептал, плавно водя кристаллом по воздуху и выписывая над головой неведомые магические знаки. Угрим теперь стоял боком к Тимофею, и тот мог видеть всё.

По мере того, как звучали заклинания, с кристалла сползала, словно стираемая невидимой тряпицей, плёнка красной слизи, а рана на княжеской спине сама собою срасталась и затягивалась.

Прошло несколько мгновений.

От зияющей раны не осталось и следа. А за прозрачной коркой самоцвета-саркофага, покрытого матовыми письменами, проступили очертания Чёрной Кости.

Эта Кость не была похожа на те, другие. В прежних уже виденных Тимофеем магических самоцветах были заключены усохшие руки, ноги и тулово навьей твари. Теперь же из кристалла пялился провалами глазниц череп. Жуткий на вид, чёрный, как уголь, по размеру — не больше головы младенца.

Собственно, это и была мумифицированная голова. Тёмная сухая кожа, усеянная множеством трещин, будто старый пергамент. Клочки тонких длинных волос. Вмятые, словно втянувшиеся внутрь черепной коробки уши. Провалившиеся и буквально вросшие в скулы щёки. Острый, чуть изогнутый хрящ носа. Едва различимые в глубоких впадинах глазниц маленькие комочки — всё, что осталось от иссохших глазных яблок. Потрескавшиеся и надорванные губы, намертво прилипшие к оскаленным зубам. Аккуратный срез на длинной тонкой шее…

Голова была похожа на человеческую, однако человеку не принадлежала. Слишком вытянутое лицо. И — нехарактерное для людей яйцевидное темя. И — мощные клыки, явственно, по-звериному, выступающие из ровного ряда острых зубов. И — массивная нижняя челюсть, плохо гармонирующая с высоким узким лбом. Нет, не человеческая голова была вмурована в толстую прозрачную корку. Кощеева голова. Голова навьей твари.

— Откуда ЭТО у тебя, княже?! — в ужасе выдохнул Тимофей. — Откуда ЭТО в тебе?

— Долгая история, — отмахнулся Угрим. — Я поведаю её тебе позже. А сейчас время не терпит.

Положив кристалл с черепом между двумя другими самоцветами, князь быстро оделся. Широкая сорочка пузырём обвисла на спине. Кафтан, шитый специально под горб, тоже сидел теперь нелепо и мешковато. Полы корзно доставали до земли.

— У меня уже четыре Кости, — сказал Угрим. — Три — вот они. Одна в Острожце. Осталось ещё две, Тимофей. Только две! Нужно пойти и взять их. И чем скорее это произойдёт, тем лучше.

— Но где взять? Куда идти? Ты знаешь, княже?

— Скоро узнаю, — твёрдо сказал Угрим. — Мне оставлены подсказки. Прихвати это…

Князь-волхв кивнул на бесерменские вещи.

Ну конечно! На стальные лапы-крючья и железное кольцо с лезвиями наложены заклятья. По этому следу, наверное, можно будет найти и чародея, сотворившего над ними волшбу.

Тимофей сноровисто уложил иноземное снаряжение в мешок. Князь сгрёб в охапку магические самоцветы.

— Теперь — на Тропу, — приказал Угрим. — Возвращаемся. Нужно кое-что объяснить Феодорлиху и Огадаю.

Князь вступил на колдовской путь, по которому не так давно ушли латинянский император и татарский хан.

Тимофей поспешил за Угримом.

Вновь перед глазами замельтешили беспокойные разноцветные искры — такие непостоянные и не внушающие доверия. Тесная прямая дорога вела сквозь непроглядный упругий мрак.

Куда-то вела. Зачем-то вела…

Мысли смешались. Тимофей опять чувствовал, как Тёмная Тропа влечёт и тянет его за собой и внутрь себя. Влечёт и тянет помимо его, Тимофея, воли.

Впереди маячила спина Угрима. Не горбатая уже — прямая и ровная.

В кристаллах, которые нёс князь-волхв, отражались колдовские огни Тропы.

Конец второй книги.