Тропа Крысиного короля

Девушка появилась через несколько минут, и Мия заметила, что она недавно плакала.

– Что будет угодно миледи? – спросила служанка, машинально проведя по лицу кончиками пальцев.

– Скоро ужин, – сказала Мия. – Принеси его сюда, пожалуйста. А эти книги – обратно в библиотеку.

– Слушаюсь, миледи, – кивнула Кирси, торопливо собрала энциклопедии и направилась к выходу. У самых дверей она остановилась и, обернувшись, проговорила: – Миледи, вы простите меня, конечно. Мы бы вам сегодня ничего плохого не сделали, поверьте. Ну так, покричали бы да разошлись.

«Бренсон так и думал, когда сказал, что скоро все кончится», – подумала Мия и кивнула.

– Он же не из лиходейства так велел, этот седой милорд. Если Эвви и вправду убили, надо понять, кто. А матушка говорит, что вы вообще ни при чем, вы птичка подневольная, – продолжала Кирси. – Да и дядюшка ваш тоже. Знаете, как говорят: против власти не пойдешь, плетью обуха не перешибешь. Вы не бойтесь нас, миледи, у вас на севере врагов нету, все здесь вас жалеют. Особенно после того, как…

Она осеклась, взялась за ручку двери, но Мия остановила ее:

– После того, как что? – спросила она, прекрасно понимая, о чем речь.

– После того, что вы видели при гадании. Крысиный король выбрал вас Матерью Матерей, весь Ангеат об этом говорит. И в Баллихаре тоже.

«Мать Матерей придет последней, – вспомнила Мия слова чудовища из своего сна. – Мать Матерей открывает замки и замыкает круг».

– Унеси книги, – приказала она жестче, чем собиралась.

Когда Кирси вышла, Мия вновь посмотрела в окно и увидела, что в башне леди Авроры горит огонек.

Не прогуляться ли перед ужином?

VIII

Ангеат с головой накрывало туманом.

Белая завеса растекалась над окнами и крышами, укутывала сырыми объятиями, и свет фонарей размазывался в ней далекими звездами. Мия спустилась со ступеней дворца и неторопливо двинулась в сторону башни. Издалека доносились голоса и музыка, а потом плясовая площадь вдруг оказалась совсем рядом, в тумане мелькнули человеческие тени – по счастью, у них не было крысиных голов, как успела вообразить себе Мия, и она подумала, что в такую погоду немудрено и заблудиться.

Некстати вспомнились нянюшкины сказки о том, что в тумане Крысиный король не ездит в небесах на санях: он распускает свою чудовищную свиту, и мертвецы ходят по миру, заглядывая в окна. Увидят младенца – нашлют сон и морок на родителей, похитят ребенка, высосут кровь. Поэтому надо натирать рамы освященной солью, чтобы отпугнуть смерть.

Мия поежилась. Шубка была теплой, но ее вдруг охватил холод, и зима показалась вечной и непобедимой. Однажды ее духи ослабеют и побегут прочь, прятаться под корнями деревьев и забираться под валуны, но сейчас, в Ангеате, в тумане, они правили, не зная ни жалости, ни сопротивления.

Вот и башня. Дверь была приоткрыта; сделав несколько шагов, Мия услышала голоса и замерла.

– Как мотылек по лунному лучу скользит, касаясь сумерек крылами. – Бренсон читал стихи нараспев, красиво, словно актер. – Я приникаю к твоему плечу, и мнится: сад небесный перед нами, и я застыл, пронзенный не словами, но самой сутью слов, и вот – молчу. Хорошие стихи, да. Неудивительно, что все барышни на севере учат их наизусть. Вы ведь знаете ответы на все мои вопросы, дружище Эрик. Почему молчите?

Кажется, это был допрос. Мия сделала еще один маленький шажок. За приоткрытой дверью мелькнула тень – кто-то прошелся туда-сюда. Наверно, это был Эрик.

– Хотите, я расскажу вам, почему? – продолжал следователь. – Потому что вы не хотите лечь рядом с тем, кто был здесь до вас, правда? А хозяин Ангеата это вам с легкостью устроит, если вы будете брыкаться. Я прав?

Эрик вздохнул. Почему-то Мия представила, как он расцарапывает запястья, чтобы окунуть перо в порез и писать стихи.

– Почему вы приехали? – глухо спросил Эрик. Остановился. – Что вам нужно, правда нужна? Не смешите меня. Эти крестьянские девки никогда никого не интересовали. Померли – так бог дал, бог и взял. Здесь испокон веков так говорят. Вот вам вся правда, и чем быстрей вы уедете в столицу, тем лучше.

Бренсон негромко рассмеялся.

– Я понимаю, что мне нужно бежать отсюда, – неожиданно дрогнувшим голосом признался Эрик, и Мию кольнуло жалостью, настолько безжизненно и глухо прозвучали его слова. – Но я привязан к Ангеату, и либо освобожусь, когда он падет, либо…

Его тон изменился – теперь Эрик говорил решительно и резко. Там, в башне, словно было одновременно два Эрика.

– Вы не понимаете, нет-нет! Оливер Гринн вытащил меня из Дантона, и за одно это я буду благодарен ему до конца дней своих. Вы представления не имеете о том, что это за место, и каково тому, кто в нем окажется.

Мия нахмурилась. То ли Эрик заговаривался, то ли слишком хорошо понимал, о чем говорит. Бренсон тоже почувствовал противоречие и спросил:

– Вас лечили в Дантоне от раздвоения личности, верно? – Послышались быстрые шаги, дверь распахнулась, и Мия ойкнула, не успев отступить в тень.

Порядочные девушки не подслушивают. Ей сделалось настолько стыдно, что она едва не расплакалась.