Тропа обреченных

— Приказано беречь силы, чтобы до последнего не доконали нас, — вклинился Угар. — И тебе предупреждение на этот счет от Хмурого и Зубра, уберечь тебя, дурака, хотят.

— Тогда другой разговор… Так я теперь и прирезать никого не могу? Как же без крови жить-то? Без нее бояться не будут…

— Будет смаковать-то, рисоваться, дело серьезное поручено нам с тобой, — придвинулся поближе к Кушаку Угар и стал рассказывать о поручении по охране прохода какого-то значительного оуновца.

Кубышка поставила на стол прежде всего бутылку самогонки, вызвавшую у Проскуры беспокойство. Кушак сам достал из этажерки стаканы, продолжая деловой разговор:

— Передохнуть я не прочь, опротивело бегать — тоже верно. Да ведь сидя-то ни денег, ни припасов… А ты сейчас требовать начнешь. Отослали мы, что было, казначею… — Он налил мутной жидкости в три стакана и поднял свой: — За доброе поручение и гладкое исполнение! Проход будет чистый, не первый раз. За встречу и удачу!

Следователь Кравец позвонила Киричуку утром, одна он пришел на работу, и сообщила:

— У меня есть новость для вас, товарищ подполковник. Мария Сорочинская на рассвете повела такой разговор: если бы мне встретиться с подполковником из безпеки сейчас, с утра, я бы ему кое-что о себе важное рассказала бы.

— Доставьте, пожалуйста, ее ко мне, мы продолжим беседу, — попросил Киричук.

Положив трубку, Василий Васильевич достал папку с материалами на Сорочинскую, просмотрел вчерашний протокол допроса. Подумал: у нее, наверное, есть сведения, где искать Зубра! Подобраться к нему и обезвредить — это было бы на нынешнем этапе борьбы с ОУН чрезвычайно важно.

Киричук успел просмотреть входящую почту, когда в кабинет ввели Сорочинскую. Она остановилась у порога, ожидая, что ей скажут. Отпустив сопровождающего, Василий Васильевич пригласил арестованную сесть возле стола и заметил:

— Вчера вы бойчее входили.

Она подошла к столу энергично, как на что-то решившийся человек, села уверенно, глаз не прятала.

— Да не знаю, где тут что можно, — ответила она, занятая какой-то напряженной мыслью. Добавила: — Только решилась попроситься к вам, и… будто мысли мои прочитали, доставили сюда.

— Их не трудно прочитать, Мария Опанасовна. Вы умная и сообразительная женщина, следовательно, я вправе ожидать от вас разумного решения. Эту мою веру укрепляет, не буду скрывать, убеждение, что вы — случайно приставший к националистам человек, но сильно запутавшийся. Однако вас, как говорится, не поздно на правильный путь вывести. Даже необходимо. И в этом смысле вольно-невольно мы с вами, по-моему, начали продвигаться вперед. Так что я жду от вас разумных шагов. Слушаю.

— Не сочтите неуместным, но мне с вами спокойно, полегче как-то, и сейчас я пришла почему-то без вчерашнего страха, — начала Сорочинская.

— Так о чем вы, Мария Опанасовна, решили нам рассказать?

— Хочу искупить свою вину. Для этого мне с мужем надо встретиться, с Миколой, и поскорей, пока не поздно, а то уведут его к черту на кулички, след не найду.

— Какова цель неотложной встречи?

— Вас же Зубр интересует. А у него Сорока, значит, все уже рассказал ему.

— Верно оцениваете обстановку, я тоже так считаю, — поддержал Киричук. — Что же должен будет сделать ваш муж?

— Мне нужно с ним встретиться, поговорить. Для меня он все сделает. Да и, видать, с охотой все сделает. Микола должен будет добраться до Зубра, пароль к человеку я ему дала, эта бабка свяжет его с нужными людьми. А там встретиться со своим братом Петром, с Сорокой. Тот хотя и дурной, да на свою выгоду у него нюх собачий, вдобавок брата любит, Миколу моего, не продаст. На худой конец отсоветует… Хотя нет, у него последнее время все больше ругательное на языке и к Угару и к Зубру, особенно с весны. Я думаю, два мужика отыщут момент скрутить или пришибить одного. Зубр, правда, всегда с охраной…

— Ну что же, продумано неплохо. Вас, наверное, ценили главари?

— Любили, — живо ответила Артистка.

Киричук спросил:

— Зубр не заподозрит подсылку вашего мужа, его не начнут пытать?

— Нет, он предсказывал мой арест, велел быть осторожней… А уход братьев Сорочинских без обмана… Не-ет, не заподозрит. И ничего не сделает, Хмурого побоится. Ну а в общем-то, у них все возможно, друг другу не верят.

Киричук закончил запись и заключил:

— Ваше предложение разумно, я изучу его. Всю ночь, что ли, размышляли, не спали?

— Какая разница? — усмехнулась Артистка. — У меня, может, вчера тут за столом все сообразилось.

— С чего начнем?

— Мне нужно попасть домой, чтобы послать записку, желательно сейчас же, потому что мальчишка, которого пошлю, должен успеть все сделать засветло; ехать надо в Порфирьевку.

— А почему вам самой не съездить? — не увидел необходимости в посыльном Киричук. — Так будет надежней и быстрей.

— Как же я съезжу, когда арестована?

— Кто знает об этом?

Она пожала плечами:

— Ну так мы ожидали ареста, меня не было дома около двух суток… Хотя погодите, мы с Миколой договорились: если к вечеру второго дня от меня не будет вестей, значит, меня посадили, могут считать.