Тропинка в дивный сад

Читали женщины стихи.
А может, судьбы?
Как на ладони – жизнь, грехи:
Судите, люди!

На выдохе, как легкий пар,

Слетали строчки —
Не вдохновенье, а угар
Бессонных ночек.

В них билась истина Творца

В момент творенья.
Сжигали женщины сердца
В стихотвореньях.

Слезами плакала заря

О чем-то дальнем…
Читали женщины не зря
Исповедально.

Господь, расплаты за грехи

От них не требуй.
Читали женщины стихи.
Но пело небо.

«Без музыки? Боюсь, что не смогу…»

Без музыки? Боюсь, что не смогу.
Без музыки? Как будто дни без солнца.
Без музыки? Я у нее в долгу,
она во мне – до нежности, до донца.

Без музыки – как мир уныл и сер!

Без музыки – ни воздуха, ни света.
Без музыки – как обнаженный нерв,
как голый нерв – чем буду я согрета?..

Я выйду ночью августа под дождь,

под звездный дождь из пламени и пыли.
В ладонь звезду, как будто медный грош
поймав, прижму – со всей последней силой.

И в сердце мне сквозь запертую дверь

она вольет —
еще не слишком поздно
дышать огнем небесных тайных сфер —
и дальний свет, и музыку, и воздух…

«Снова вызрела звезд семья…»

Снова вызрела звезд семья.
Только двое нас: ночь и я.
Только двое нас на земле:
Ночь в сиянии, я – во мгле.

Только двое нас в этот час —

Опрокинулся звездный вальс.
В кружевной накидке сквозной —
Ночь со звездами заодно.

Только двое нас: ночь и я

Перед пропастью бытия.
Только двое нас, кроме звезд,
Кроме нежности тихих слез.

Скажи мне еще раз…

Скажи мне еще раз:
«До завтра. До встречи. Пока».
Не надо менять ничего
ни в душе, ни в природе.
Пусть так же лениво
по небу плывут облака,
Кроя силуэты
согласно причудливой моде…

Скажи мне еще раз —

и больше не будет потерь,
И снова растают
тяжелые вечные льдины,
И я приоткрою
уже заржавевшую дверь,
И ветошью белою
с сердца смахну паутину,

И, сдавшись на милость

не раз обманувшей судьбы,
Я снова подслушаю
полночи тайные звуки…
На этой войне,
слава Богу, никто не убит,
А только обманут
предчувствием легкой разлуки…

«Когда о любви будет все уже сказано…»

Когда о любви будет все уже сказано,
Жар сердца погаснет, надежда умолкнет,
Я буду ничем никому не обязана:
Ни близкому другу, ни серому волку,

Ни звездам, что с нами смеялись и плакали,

Ни в рамке портрету на белой стене,
Ни раннего дождика капельке лаковой,
Ни миру, который забыл обо мне.

Я выпорхну в поле, чтоб петь и бродяжничать —

И ветер весенний расчешет мне волосы.
И стану я горсточкой пуха лебяжьего,
И стану мелодии трепетным голосом.

«Нет, мы не повинны, конечно, с тобою…»