Тропинки к паучьим гнездам

Впереди в сгущающейся темноте ярко засверкали огни бензоколонки, а чуть дальше призывно замигала ярко освещенная вывеска «Добряка Тима». Стравински замедлил шаги и сошел на обочину, бесшумно скользя вдоль дороги. Хоть опасаться было нечего, но многолетняя практика научила его осторожности, и это не раз спасало ему жизнь. Далеко у берега набегали на песок волны, ритмично чавкая и хлюпая, как умалишенные дети. «Магнум» ободряюще оттягивал правую руку, в глазах чуть покалывало от напряжения. Наконец он различил свет габаритных огней автомобиля, остановившегося недалеко от бензоколонки. Стравински осторожно стал подходить к машине, убыстряя шаг.

Он не ошибся — это действительно был полицейский «лендровер», тихо работающий на холостом ходу. В нем Джо даже разглядел темный силуэт Рэма. Он почти вплотную подошел к машине, когда едва слышный шелест за спиной заставил его насторожиться. Одновременно с приглушенным хлопком Стравински метнулся в сторону и сам выстрелил в мелькнувшую тень, не целясь. Кто бы там ни был, но Джо попал, и «магнум» был слишком тяжеловесен, чтобы оставить несчастного в живых. То ли всхлип, то ли вскрик вместе со звуком тяжелого падения сказали Стравински, что он не промахнулся. Больше с того места не донеслось ни звука.

Джо осторожно отполз к машине, осматривая одновременно местность. Тут только он заметил, что ранен. Боль еще не ощущалась, но липкая теплая кровь уже стекала по ноге из разорванного бедра. Стравински наспех остановил кровотечение. В запасе у него было несколько секунд, и рядом с машиной он чувствовал себя гораздо уверенней, прислонившись к ее заднему колесу. Еще две тени мелькнули и исчезли в багровом свете подфарников. Он выпустил по пуле в их сторону. Но, по-видимому, промахнулся. «Где же Рэм? Что же он медлит?» — лихорадочно билась в голове мысль. Наконец послышался звук открываемой двери. Джо облегченно вздохнул — это Рэм, и плотнее вжался в колесо «лендровера». Послышался свист пули, и рядом металл машины вспорол смертоносный свинец. Стравински стрелял в темноту с лихорадочной поспешностью.

— Джо! — послышался возбужденный шепот Рэма. — Где ты?

— Здесь Рэм! — никогда он еще так не радовался этому голосу. — Здесь…

Это было последнее, что запомнил Джо. Оглушительный удар сзади надолго погрузил его в мрак беспамятства.

⁂

Джо застонал и открыл глаза. Сквозь светло-серую пелену, застилающую глаза, над ним нависло широкое лицо Рэма, постепенно принимающее все более четкие очертания. Голову стальным обручем сдавила адская боль, пульсирующим огненным пучком сходящаяся к затылку.

Кемперфилд внимательно наблюдал, как Джо открыл глаза, и ждал, пока в них мелькнет осмысленное выражение.

— Джонни! Джонни, ты меня слышишь?

Стравински с трудом разлепил пересохшие губы. Попытался что-то произнести, но только слегка кивнул в ответ. Голова горела, как в лихорадке.

— Джонни, нам нужно поговорить. Ты в состоянии сделать это? — вдруг голос Рэма сорвался на шепот, голова безвольно упала на грудь, и он почти про себя прошептал. — Прости старина…

Кемперфилд еще некоторое время сидел, не поднимая головы, пока удивленный слабый голос Стравински не вывел его из оцепенения.

— Рэм, я что — связан? Что это значит? — Джо пытался освободиться от ремней, крепко опутавших его руки и ноги.

— Это значит, Джо, что тебе конец. Ну почему, почему ты полез во все это сломя голову?

Стравински медленно приходил в себя. Раненная нога давала знать о себе все нарастающим жжением. Он с интересом рассматривал комнату, в которую попал. Это не было не одним из помещений полицейского управления: бетонированный бункер с разбросанными по всему полу решетками. Сам Джо лежал на жестяном каркасе из стальных прутьев. Какой-то непонятный острый запах то ли пота, то ли мочи неприятно щекотал ноздри.

Кемперфилд повторил, видя, что Джо не отреагировал на его вопрос.

— Ну почему ты сломя голову бросился в это дело, Джо?

— Но ведь ты попросил меня об этом сам! — на лице Стравински отразилось недоумение.

— Ты должен был докладывать мне абсолютно обо всем каждый вечер, включая свои версии, Джо. Таков был уговор. — голос Рэма окреп. Казалось, он черпал уверенность по мере того, как говорил. — А вместо этого, ты последние два дня разговаривал недомолвками, отмалчивался. Если бы ты не вел себя так, ты бы не вляпался в это дерьмо. А теперь тебе конец!

— Что это значит, Рэм? Ты можешь, наконец, объяснить мне все вразумительно? … И, наконец, развяжи меня поскорее!

Кемперфилд отрицательно мотнул головой, набрал побольше воздуха в легкие и решительно выдохнул:

— Ты ничего не понял, Джо. Слушай меня. Тебе конец! Выслушай все до конца и постарайся понять и простить меня, если сможешь.