Тропинки к паучьим гнездам

Несколько лет назад я напал на след одной компании, которая торговала экспортным пивом по подложным документам. Я был простым полицейским, и это было самое обычное следствие. Было возбуждено дело по факту подлога, и я приступил к расследованию. Джо, я работал, как вол. Я раскопал миллион фактов и доказательств. В моей толстеющей папке находилась целая система подпольной торговли не только пивом, но любым товаром, который только можно себе вообразить. Я вышел на гигантскую систему ввоза контрабанды в страну и успешно распутывал это дело. Защита обвиняемого была бы бессильна что-либо предпринять: все ее аргументы и уловки разлетелись бы вдребезги под напором моих фактов. Через четыре дня я должен был сдать дело в следственную комиссию. Но вдруг заболела Эленор. Джо, ты знаешь жену — она всегда была слабой здоровьем, из-за этого мы даже не имели детей, ее обследовали в госпитале и поставили диагноз «лимфогранулематоз», что-то вроде рака крови. Доктора сказали, что если срочно принять меры, то кое-что еще можно сделать. Я влез в долги и расплатился за лечение. Эти чертовы больницы дорого дерут, а тут еще какие-то уколы чуть ли не каждый день. Одним словом, я влезал в долги все больше и больше. И тут появился паренек и предложил мне огромную сумму только за то, чтобы я отправил дело на доследование за недостаточностью улик…

… Вспомни Чатерстоун, Джо. Вспомни его чудесные дома, чудесные садики, чудесный климат. Тебе, наверное, приходилось слышать о продажных полицейских, Джо?

Тогда ответь мне, сколько из них живут на таких улицах или даже чуть похуже, в домах с лужайками и клумбами? Я могу назвать четверых-пятерых, и все они из полиции нравов. Эти ребята загребают обеими руками. А полицейские вроде тебя ютятся в дешевых панельных хибарах на задворках города. А ведь я жил точно так же… Все дело в системе. Как только становишься ее частью, то либо делаешь все, что тебе приказывают, либо тебя вышвыривают на улицу. Человек не может быть честным. Только попробуй быть честным — да тебя из штанов стамеской выковыряют. Либо ты играешь по их грязным правилам, либо сидишь голодным. Много дураков думают, что достаточно лишь набрать девяносто тысяч сотрудников ФБР в чистых воротничках и с чемоданчиками «дипломат» в руке. Чушь! Среди них коррупция расцветает так же, как и среди нашего брата. Знаешь, что я думаю? Я думаю, что этот мир надо целиком сломать и построить заново. Только я не берусь застраивать его… Кстати, это предлагает одна организация. Называется «Ассоциация морального перевооружения». АМП. И они говорят дело, Джо.

— Если Чатерстоун пример того, как она работает, то я уж лучше приму таблетку аспирина.

— Короче, как это ни называй — я продался, хоть и посчитал про себя просто компромиссом. Как ты понимаешь, проблемы с лечением Эле-нор были решены, да еще и осталось кое-что. Паренька этого я больше не видел, да и беспокойства особенного не ощущал. Ты же знаешь, то, что я сделал, довольно распространенная вещь в департаменте. В общем, я продолжал жить своей жизнью, Эленор продолжала получать лечение, и ее самочувствие стало вполне сносным. Дело, кажется, растянули, и я о нем больше не слышал.

Прошел год с того дня, и Сэма Олдриджа насмерть задавила машина. Ты должен помнить Сэма, Джо. Бывший начальник полиции — такой молодящийся старичок, славный был малый. Тогда все сочли это несчастным случаем, и я тоже. И вдруг я узнаю, что начальником полиции назначили меня. Меня — обыкновенного легавого, еле сводящего концы с концами, и ничем особенно не отличившегося! Я был удивлен, обрадован, счастлив, но, пожалуй, не настолько, насколько хотелось бы. Что-то непонятное там, в глубине души, мрачным червем копошилось и давило, лишая меня покоя. Как сказал бы ты, Джо, «факты не соответствовали действительности». Словом, я стал «шефом». А на следующий день я получил кассету, где была заснята та моя единственная взятка, взятка, которую я буду проклинать всю свою оставшуюся жизнь.

Стравински слушал странную исповедь внимательно, стараясь не пропустить ни слова, забыв о своем отчаянном положении. А Рэм продолжал рассказывать, волнуясь все больше и больше. На его лбу выступила испарина, над подрагивающей верхней губой появились капельки пота. Казалось, что этот рассказ приносит ему странное облегчение.

— Да, Джо, это был самый обычный шантаж. Отступиться я уже не мог, да и все равно они бы не допустили бы этого. Поэтому пришлось согласиться с их условиями. Сначала это были просто маленькие поблажки, но они становились все крупнее и крупнее, и после каждой из них на мой счет в «Ройалс бэнк» ложилась определенная сумма денег. В конце концов, это стало доставлять мне даже удовольствие.

Только тогда я понял, с какой гигантской организацией имею дело, с каким идеально отлаженным механизмом взаимоотношений и взаимных уступок приходится мне сотрудничать. И вот когда я понял это — мои последние сомнения развеялись. Во всей этой грозной машине я был всего лишь винтиком, шестеренкой. Мне приказывали — я исполнял.