Тропой необъявленной войны

– Идем, – оглянулся на нас Дист, незаметно одергивая откопанный в моем гардеробе непривычно роскошей лиловый камзол.

До этого часа я даже не представлял, что являюсь хозяином такого одеяния. Хотя уже сумел ловко от него избавиться, щедро подарив Дисту вместе со штанами, шелковой рубахой и сапогами. А также тростью, с выдвигавшимся из нее кинжалом. У меня таких целая коллекция, а у него глаза загорелись от восторга. У нее, оказывается, необычно устроен удерживающий запор.

– Еще минутку, – отказался Дор, прислушиваясь к доступному только ему шёпоту духов, – нас отнесут прямо в гостиную. Все, поехали.

Светлая полянка мгновенно сменилась душноватым сумраком большой комнаты, заставленной тяжелой неуклюжей мебелью позапрошлого века.

– Что делать будем, если ничего не выйдет? – безнадежно пробормотала одна из трех сидевших вокруг низкого столика дам.

– Потребуем возмещение расходов с господина Фоттля, – глядя на устроившегося за большим столом старичка с легкой угрозой пообещала вторая и резко смолкла.

– А это кто такие… – голос третьей дамы, глядевшей прямо на нас, постепенно, по мере того, как мы приближались, становился все тише.

– Кто из вас адвокат Фоттль? – строго осведомился я, делая вид, будто не слышал их разговоров.

– Я… но я не адвокат, а стряпчий, – стремительно бледнея, пискнул явно узнавший меня старик.

Да и трудно не узнать королевское око в официальной мантии. Короткой, выше колен, и, в отличие от судейской, непроглядно-черной. Только на плечах сияют вышитые золотом всем знакомые капли.

– Тогда почему письмо Дисту Гамиру подписали как адвокат? Не знать о запрете таких уловок с вашим стажем невозможно, поэтому получаете строгий выговор с занесением в список заслуг и нарушений. Теперь дайте мне завещание господина Джосса Тезтона. Можете не мучиться сомнениями, давайте сразу оба. И тот документ, который вы показали детям Тезтона и ваш вариант.

– Первоначальный… – убито прошептал стряпчий, – Джосс изменил его две декады назад.

– А подтверждение лекаря вы, разумеется, получить «забыли», – закончил за него я.

Нетрудно догадаться, это довольно известная уловка, написать новое завещание в пользу сообщника, когда тяжело больной клиент уже почти ничего не соображает от боли. И зачастую она проходит. Сейчас, например, тоже прошла бы, не добавь он дурацкого условия о замужестве Лин. А за эту подлость, и чью-то попытку поймать на нарушении законов меня, старый жулик ответит в полной мере.

– Ваша светлость… – его губы задрожали, – но ведь первый раз…

– Попался первый раз. А нарушаешь явно не впервые, иначе бы не решился испортить отличный список. Так… это первый вариант… старшим дочерям ничего, и объяснение имеется, поскольку отказались от отца и даже весточек не присылали. Ну, вполне разумное завещание, никто не возьмется оспорить. Теперь посмотрим второе… ого! Да тут нарушено сразу четыре незыблемых закона. Господин Фоттль, и у вас рука не отсохла, когда вы писали этот «документ»? Вы не знали, что у Эвелины Тезтон жива и здорова мать?

– Но было решение…

– Я о нем знаю. Но там написано – «остаётся с отцом до тех пор, пока мать не найдет подходящее жилье». Так вот, они давно построили дом и в том доме у Эвелины есть отдельная комната. Однако отец всеми силами удерживал девочку, не давая встречаться с матерью. И вы не могли этого не знать, контроль за исполнением суд возложил на вас. Поэтому последний вариант завещания признается незаконным и подлежит уничтожению, а в силу вступает предыдущее, по всем правилам заверенное целителями. Ну а вы лишаетесь лицензии и на два года отправляетесь в обитель Трех святых. Этот приговор окончателен и обжалованию не подлежит.

Зеленый туман унес стряпчего так стремительно, что он не успел даже отломать лепесток с капсулы переноса, которую держал в кулаке. Интересно, и где он собирался скрываться?

– Теперь поговорим с вами, – строго смотрю я на сестер Лин, давая им шанс остаться невиновными.

И они это понимают, по крайней мере старшая из женщин, одетая дорого, со вкусом, но весьма старомодно, мгновенно поднялась из-за стола.

– Мы сами пострадали, нас обманули… – заявила она твердо, уверенно глядя мне в глаза, – и отец, и этот жулик, стряпчий. Сообщили что дом ни в коем случае не должен достаться Лин, тогда его захватят гоблины. Извини, Жези… я говорю только то, что сказали мне. Но и оставлять Лин без наследства отец не желал, поэтому придумал вместе с Фоттлем хитрый план, он назначает нас опекунами, мы устраиваем судьбу Лин и за это получаем в наследство дом и состояние. Оно небольшое… но никому не помешало бы, особенно Хильде. И мы согласились… иначе он собирался все отдать городскому главе, для бездомных стариков.

– И вы не знали, что пока Женьеза жива, никто не имеет права объявить Эвелину сиротой?

– Откуда? Такие тонкости нам никто не объяснил.