Тропою слов к вершине смыслов

Кто-то сказал: трудно быть Богом, порождать миры боли и мрака (в них приходят нагими, покидают со страхом, те миры, что как плаха). Поступью смерть в них за жизнью крадётся, кто-то плачет, а кто-то смеётся, никому от неё не укрыться, и никто от неё не спасётся. Как он смеет? Как может смотреть на мученье? На страданье, на груз непосильных оков? Только мало кто может к нему развернуться, чтоб увидеть, что Бог — это только любовь.

~

Старые смыслы больше не тянут, тяжёлые мысли давят, не дают устремиться к свету, меж тем лето на исходе, и в переходе к осени нелишним будет запастись его дарами. Это последняя осень мрака, тяжелое время, рубеж страха, пройти который сможет не каждый, только храбрый сердцем, отважный. Попроси у лета света, обернись им как плащаницей, ты дойдешь в ней до самой границы, сохранив свой огонь и себя. Лишь любя, не живя на подворье у страха, перейдешь ты рубеж сего мрака, сохранив в себе божье дитя.

~

Чтобы присвоить себе своё, как оказалось, нужно нырнуть в бездну, уйти на дно, обозначить границы своего. В пределах ойкумены ты и царь, и бог, и повелитель тьмы, и прародитель света, в своём чертоге ты отыщешь все ответы, не задавая ни один вопрос. Искать своё — неблагодарная затея, но быть в своём — достойный шаг; это как вспомнить дом, в котором рос: родные руки, трещины на стенах, знакомый запах, песня голосов, заветы предков и щемящая надежда, что голос твой вольется в вечный зов.

~

Как мы росли, как ели сливы, пропитанные солнцем, как мы смеялись, как в сердце свет несли, как открывали мир, как поражались звездам, как мы любили, как мы так могли?

Как мы всё дальше уходили от родного, от чуда жизни, от любви, как променяли на красивую обёртку свои горящие в сердцах огни?

На небосклоне затухает зарево заката, уходит день и с ним и наша жизнь, а утром луг укроется туманом, ты волен это всё увидеть, лишь проснись.

~

Смотри, мы случились: огнём полыхали заката, держали собой берега, в холодное море врывалась течением теплым наша вода; заставой, заслонами были, флагштоком, опорой, стеной, и в битве за правду, за душу остались самими собой. Каким нереально красивым быть может текущий рассвет, мрак ночи и тёмное время рассеет божественный свет.

~

У ног твоих море, всегда строгое, накатывающее волнами, встающее порогами.

Большая вода.

Море не преодолеть, ему можно только сдаться, откупиться — отдать свои мысли, чувства, нутро своё, покорно войти в его воды, очистить храма своего своды.

Бушует море, негодует, ломает корабли, а ты паришь на его волнах, отныне море — ты.

~

Всё правильно, и в этом красота божественной природы, всё на своих давно расставленных местах: каменья в скалах, облака в безбрежном небе, архитектура жилок каждого листа, движения планет и звуки в трели птицы, порядка нет лишь в человеческих сердцах. В них плиты погребальные и камни, и жуткий страх, не позволяющий ожить, а как красиво Бог ваял сию скульптуру, и сколько смыслов он в неё вложил. Коль ты не видишь замысел всевышний, коль ты ни раз на жизнь глазами Бога не взирал, как можешь ты роптать на пик вершины, когда ты у подножия горы ещё и не стоял? Твой путь всегда ведёт к вершине, хоть сотни жизней от неё ты отходи, и Бог не ждёт тебя в конце с наградой, всегда в твоём он сердце на пути.

~

А что останется от тебя, когда спадёт шелуха и груз былого? Когда ты протрешь сознания витражи и узришь, что всё вокруг другое? Чистый свет наполнит храм души, уводя на тропу большого, ещё не познанного мира, где Вега мерцает в созвездии Лиры, где земли в узоре свиты красивом. Узором единым пронизана вечность, мерцает в ней нитью путь млечный.

~

Я — та, кто не чувствует вины за собой, кто не чувствует вины за друга, за родителя, за род. У всех в жизни есть поворот, за которым он становится другим — для кого-то отшельником, для кого-то блаженным, для кого-то сумасшедшим (прописать своё изъяна не нашедшему). Чувствую другого боль, но за него не болею, знаю другого страх, но вместо него не боюсь. С чем я борюсь? Я более не борюсь, поле битвы заросло травой, я выбираю мир и свет, ты со мной?

~

Понимаешь, это путь в один конец по реке безвременья, мы не вольны выбирать русло, мы плывем по течению. Мы можем причалить к берегам и осесть на них своим племенем, поклоняться богам, вызывать дождь, управлять временем. Мы вольны никуда не плыть, предавая другое забвению, но ладья набирает ход, уплывая, где же ты?

~